Jungdream

Я скрючился на низкой лавочке, обитой жаркой синтетикой, связав в неопрятный ком ноги и ставшие в один миг утюгами ботинки. В спину уперлись коленки таких же как я, несушками поджавших ноги в семь шатких рядов вверх. Впереди...хочется написать, что - сцена, но ее нет. Ничто не отделяет нас от пространства, где происходит действие спектакля. Кажется, мы не зрители,а часть реквизита, шевелящиеся шкафчики с глазами, вместо рюмок и блюдцами лиц. Иногда нас освещают софиты, и тогда мы щуримся. А когда действие проносится слишком близко, отпрядываем волной. У-у-у-х! -Проносится мимо цинковое ведро, полное воды, бог весть как удерживающееся на мелком крючке двухметровой дубины. Здесь, в "Одной абсолютно счастливой деревне" ее почему-то называют коромыслом. Она прямая как рельса. Но главный герой Михеев посвящает ей длиннющий в три десятка причастных предложений монолог- осанну:
"..на коромысле носят ведра, в ведрах носят воду, вода в ведрах тяжелая, коромысло давит на плечи, плечи нап...

[ Продолжается ]

Мне приснилась ночная бравада:
Девы бледные на лугу,
Словно груши, сбежавшие с сада,
Хороводят по творогу
Свеже -взбитого ночью тумана,
Только к ним подойти не могу.

Я проснулся в разгаре обмана.
И теперь этот вид стерегу.

Так однажды, без расставаний
Выйду за город по росе,
Как последнее из желаний-
Отпущу себя на тот свет,

Там где феи и рыхлый творог,
И опавший грушевый цвет,
Словно дни мои - пыльный ворох-
Вскину радугой, и рассвет

Понесет их сырой долиной
Шелухой над руками рек,
Будто не жил я под лавиной,
Впереди будто целый век;

Сотню лет танцевать ночами,
Отсыпаться прохладным днем.
Над серебряными ключами
Только голову класть в поклон.

Обрасти густо шерстью до пуза,
И копытами в вязкую тень;
Где вы, где вы, сбежавшие девы!
Жду я вас под раскидистым древом
И свободен как выдранный пень.

( римейк)