Юнг в письмах Аниела Яффе

Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 24 окт 2011, 14:58

Юнг в письмах
Аниела Яффе


Трехтомное издание писем К. Г. Юнга вышло в свет в 1972—1973 годах (изд. Аниела Яффе в сотрудничестве с Герхардом Адлером, Лондон). Три тома содержат письма, относящиеся к периоду с октября 1906-го по март 1961 года, последнее было напи¬сано Юнгом за четыре месяца до смерти. Английское издание в двух томах появилось в 1972—1976 годах. Эти книги содержат примерно одинаковое количество писем, написанных по-английски и переведенных на немецкий язык, и писем на немецком языке, переведенных на английский. Несколько писем было написано им по-французски.
За некоторым исключением (письма Герману Гессе в сентябре 1934 года и в начале сентября 1950, а также письмо сэру Герберту Э. Риду от 19 октября 1960 года) адресат в письмах не указывается. В ряде случаев содержание писем сопровождалось пояснениями и примечаниями.
Полное собрание писем содержится только в «Переписке» Фрейда и Юнга (1974).
Несколько писем с научным содержанием — большинство из них было посвящено психологии религии, — носят, скорее, характер обширных статей; по этой причине они не были включены в издания писем, а были опубликованы в XVIII томе Собрания сочинений («Дополнения»), В книге «Воспоминания, сны, размышления К. Г. Юнга» (которая была издана А. Яффе в 1962 году на основе сделанных ею записей) приводится семь писем Юнга жене. Наряду с двумя письмами дочери Марианне, в замужестве госпоже М. Нихус-Юнг (до своей смерти в 1965 году она была соиздателем «Собрания сочинений») это единственные из многочисленных писем, адресованных Юнгом семье, матери, жене, теще и детям, опубликованные к настоящему времени1. Эти письма личного характера, написанные в задушевной, нередко иронической манере, раскрывают малоизвестную сторону личности Юнга. О ней свидетельствует, например, письмо к девятилетней дочери Марианне (1972а, 57—58):
Марианне Юнг
Кюснахт-Цюрих
Лондон, 1 июля 1919 г.
Дорогая Марианна,
Очень мило, что ты написала мне письмо. Оно меня очень обрадовало, поэтому я тоже пишу тебе письмо. Если ты не сможешь его прочесть, тебе его прочтет мама. Я здесь купил деревянного человечка. Он вырезан из коричневого дерева и привезен из Индии. Но это подарок для мамы. Я привезу его с собой в чемодане. Я живу здесь в большом доме. Каждый день мимо проносится примерно пять тысяч автомобилей. Каждое утро около половины одиннадцатого милю проезжают верхом кирасиры в золотых доспехах с красными султанами на шлемах и в черных плащах. Они направляются к королевскому замку и охраняют короля, принцев и принцесс. Король хранит свою золотую корону и золотой скипетр в другом замке, в высокой башне. Внутри замка толстые решетки и железные двери. Днем корона находится в верхней части башни, и на нее можно посмотреть, а вечером ее вместе со скипетром спускают в глубокий подвал, который закрывают железными плитами. Поэтому их никто не может украсть. Корона украшена драгоценными камнями — большими, как голубиные яйца. Замок окружен тремя рядами стен, вокруг находятся гробницы, ау ворот стоят солдаты. Лондон расположен на большой реке, по которой плавают морские суда. Каждый день река шесть часов течет вниз, а затем шесть часов вверх. Когда она течет вниз, тогда плывут корабли, которые отправляются в море, а когда она течет вверх, тогда в город входят суда, которые ждали в заливе.
Подумай только — в Лондоне живет вдвое больше людей, чем во всей Швейцарии. Здесь живут даже китайцы.
Сердечный привет тебе и Лили2 от твоего папы
Опубликованные в трех томах около тысячи писем составляют лишь часть всей корреспонденции Юнга. Помимо посланий семье и отдельно опубликованных писем Фрейду (в эти тома вошли только восемь документов) из них была исключены письма частного характера, например анализандам, письма, составляющие врачебную тайну, и деловая переписка, например касающаяся вопросов издательской деятельности.
В жизни Юнга, особенно когда он был уже в пожилом возрасте, письма играли важную роль 3. В минуты отдыха он часто писал их вместо научных работ и, таким образом, они становились формой выражения его творческих мыслей. Но прежде всего письма создавали мост, соединяющий Юнга с миром, а это примиряло его, интровертированного человека, жившего в уединении, со всеми трудами и хлопотами, которые они вызывали. По его признанию, письма были нужны ему, хотя пере¬писка его очень утомляла. Часто адресованные ему письма содержали вопросы или замечания, касавшиеся его сочинений, и, таким образом, были откликом на его труд, и этот отклик был необходим ему как любому творческому человеку. Хотя ему приходилось сталкиваться с недопониманием, а реакция отнюдь не всегда была одобрительной, все же эти письма были свидетельством того, что его голос был услышан, а его труды читали и обсуждали.
Сохранилось лишь относительно небольшое количество писем, относящихся к периоду до 1930 года. Это объясняется тем, что была утеряна большая часть полученной Юнгом к этому времени корреспонденции и нет ни одной копии написанных или продиктованных им писем. Позднее он сам говорил, что ему никогда не приходило в голову, что его письма могут иметь какое-либо значение.
Исключение составляет переписка Юнга с Фрейдом: оба бережно хранили полученные письма Об истории их переписки и ее публикации подробно рассказывает Уильям Макгир в предисловии к изданному им тому писем Фрейда и Юнга.
С 1908 по 1925 год в самой необходимой секретарской работе Юнгу помогала его сестра Гертруда, до этого два года проработавшая медсестрой в кантональной лечебнице Бургхёльцли в Цюрихе. Затем ее сменила его жена и, наконец, с 1931 года этой работой начала заниматься дочь Марианна. Она первой стала сохранять письма и копии писем. В следующем году функции секретаря взяла на себя Мария-Жанна Шмид, дочь друга Юнга, доктора медицины Ганса Шмида -Гуизана. Она занималась этой работой в течение двадцати лет и организовала архив, в котором стали храниться письма, адресованные Юнгу, и копии продиктованных им писем.
Относительно небольшое число сохранившихся ранних писем объясняется тогдашней привычкой Юнга писать их от руки (в связи с чем копий не было). Позднее это относилось только к личным письмам или к письмам, диктовка которых была сопряжена для него с определенными трудностями. В ответ на появившиеся в начале 1963 года в Швейцарии, Германии, Франции, Англии и США обращения в газетах по поводу писем Юнга были предоставлены многочисленные письма, относящиеся к периоду до 1930 года, которые были включены в 1-й том опубликованной переписки.
Юнг крайне редко писал по собственной инициативе; однако, следуя своему чувству ответственности, он отвечал — особенно в пожилом возрасте — почти на все письма, которые к нему приходили; написание частных писем подчинялось другим правилам. Для переписки Юнга характерно то, что она велась большей частью с незнакомыми людьми. Письма знакомым или знаменитым людям составляли меньшинство. Юнг не чурался отвечать на вопросы каких-нибудь незнакомых мужчин и женщин, разъяснять что-нибудь непонятное молодой девушке или давать советы заключенному. Одному американцу, который представился как «простой парень 58 лет, работающий упаковщиком», Юнг подробно ответил на вопрос, что он думает о реинкарнации.
Среди известных современников, с которыми Юнг состоял в переписке (не считая Зигмунда Фрейда), были, в частности, национальный советник Готтлиб Дуттвайлер (одно письмо, том I), Мирча Элиаде (одно письмо, том II), М. И. Эванс-Вентц (два письма, том I), Герман Гессе (шесть писем, том I и III), Джеймс Джойс (одно письмо, том I), Карл Кереньи (десять писем, том I и II), граф Герман Кейзерлинг (четырнадцать писем, том I), Альфред Кубин (одно письмо, том I), Сесиль Инее Лоос (одно письмо, том II), Альфонс Мёдер (пять писем, том I), Рудольф Паннвитц (одно письмо, том I), Вольфганг Паули (одно письмо, том I; на публикацию обширной переписки между Юнгом и Паули пока еще нет разрешения), Дж. Н. Пристли (три письма, том III), Хуго Ранер (два письма, том I), Дж. Б. Райн (девять писем, том I и II), Карл Шмид (пять писем, том III), Аптон Синклер (пять писем, том II), Дайзец Т. Судзуки (одно письмо, том I), Хью Уолпоул (одно письмо, том I), Рихард Вильгельм (шесть писем, том I), Генрих Циммер (четыре письма, том I).
Темы, которые затрагиваются в письмах Юнга, очень разнообразны. Во многих случаях это ответы на вопросы читателей, в них снова и снова рассматриваются идеи, к которым он обращался в своих трудах, а потому к письмам Юнга можно относиться как к его собственным комментариям к его часто трудным для понимания сочинениям. Прежде всего, именно по этой причине Юнг дал разрешение на публикацию этих писем
Тот, кто стремится понять идеи Юнга, не сможет обойтись без прочтения его писем, а действительно научный анализ юнгианской психологии вообще едва ли возможен без ссылок на них.
Одна из наиболее часто встречающихся в них тем — религия. Юнг писал о ней теологам и историкам религии, священнослужителям и простым людям. Поскольку эта проблема будет рассматриваться в 15-м томе энциклопедии 4, мы здесь не будем забегать вперед. По этой же причине, то есть во избежание повторов, мы также не будем детально обсуждать здесь проблемы юнгианской психологии, изложенные другими авторами в этом томе, например, такие, как архетипы, индивидуация, сновидения, типология, соотношение сознания и бессознательного, а также рассматриваемые в том же 15-м томе восточную психологию, алхимию и мифологию, парапсихологию, синхроничность и т. д. Все они обсуждаются в письмах, как правило, подробно и неоднократно, наряду с широким спектром других, самых разнообразных вопросов, таких, как брак, воспитание, равноправие женщин, слухи, летающие тарелки, наркотики, нумерология, астрология, смерть, самоубийство и т. д. Прилагаемый к каждому тому указатель помогает читателю сориентироваться в изобилии затрагиваемых проблем.
Примерно в сорока письмах, относящихся к периоду властвования национал-социалистов (1933 — 1945), рассматриваются вопросы, касающиеся Германии, Гитлера, евреев, мировой войны, а также положения Юнга в Международном медицинском обществе психотерапии (см. статью Г. X. Вальзера в т. II). Они в значительной мере способствуют прояснению его тогдашней позиции, которая так часто обсуждалась и подвергалась критике. Ее изложение вышло бы за рамки темы данной статьи и при этом нам пришлось бы обратиться также к работам и документам,
относящимся к той эпохе (они недавно были опубликованы в 10-м томе «Собрания сочинений» — «Цивилизация в переходный период»)5.
К нашей радости, наряду с научными темами в письмах Юнга содержатся также биографические сведения и мысли, касающиеся его мировоззрения. Кроме того, из писем, собранных в трех томах, можно узнать много нового о раннем периоде в развитии психоанализа: о заступничестве Юнга за Фрейда, об учениках Фрейда и их более или менее открытом соперничестве, в частности между Ференци и Юнгом. Далее, в них рассказывается о его поездках в Северную Африку, в Кению и Уганду, в Индию, а также к индейцам пуэбло в Нью -Мехико. Это отнюдь не всегда «путевые заметки» с описанием стран и людей — эти переживания часто оказывались для Юнга новым духовным опытом и производили на него столь глубокое впечатление, что даже по прошествии многих лет они по разным поводам часто всплывали у него в памяти и находили отражение в его письмах. Излюбленной темой была его по-деревенски скромная жизнь в построенной им самим башне в Боллингене на севере Цюрихского озера, а также повседневная жизнь в Кюснахте и огромная нагрузка, с которой он порой едва справлялся, связанная с научной работой, визитами коллег, необходимостью вести переписку, а также с преподавательской деятельностью. Кроме того, говорится также о болезнях, одолевших его в старости. В 1944 году Юнг написал одной умирающей женщине об удивительных видениях, которые посетили его, когда он едва не умер от инфаркта миокарда (Jung 1972a, 425). Более подробно, но без каких-либо расхождений в важных деталях, он рассказал о них тринадцать лет спустя в своих мемуарах. (См. главу «Видения» в «Воспоминаниях, снах, размышлениях К. Г. Юнга» —Jung 1962, 293 etc.)
В дополнение к важному документу — переписке Фрейда и Юнга — я хотела бы также процитировать несколько отрывков из писем Юнга, касающихся Зигмунда Фрейда. Однако следует подчеркнуть, что при этом речь может идти только о «выборочном контроле». Выбор отрывков был, пожалуй, произвольным: с таким же успехом можно было бы привести другие выдержки из других писем. Тем не менее, в рамках энциклопедии можно ограничиться ими. Цитатами, приводимыми здесь, я достигну своей цели, если они, подобно лучу прожектора, высветят читателю путь к другим оригинальным письмам, воспроизводимым без сокращений. На основе писем невозможно составить удовлетворительное представление относительно отношения Юнга к Фрейду, как нельзя сравнивать и аналитическую психологию с психоанализом Фрейда. Для этого необходимо обратиться к научным статьям Юнга о Фрейде 6.
В письме от 8 сентября 1909 года, рассказывая жене о своей поездке вместе с Фрейдом в Университет Кларка (США), куда они были приглашены читать лекции, Юнг, в частности, писал (Jung 1962, 365):
Вчера Фрейд начал читать лекции и имел большой успех. Наше влияние здесь растет, а наше дело медленно, но верно продвигается. Сегодня у меня был разговор о психоанализе с двумя пожилыми, весьма образованными леди, причем они оказались очень подкованными и свободомыслящими. Я был весьма поражен, так как ожидал встретить сопротивление... Завтра меня первая лекция, перед которой у меня исчезли все опасения, поскольку аудитория настроена благожелательно и просто жаждет услышать нечто новое, и, в конце концов, мне есть что рассказать. Это значит, что нам должна быть присвоена степень почетных докторов университета — в следующую субботу во время больших торжеств. Вечером будет «formal reception»7... Мы здесь необычайно популярны. Очень хорошо, что есть возможность какое-то время побыть в этой роли. Я чувствую, что мое либидо в целом получает от этого удовольствие.
Наблюдение, что жена Стэнли Холла, профессора психологии, президента Университета Кларка, была толстой, веселой, добродушной и, кроме того, ужасно некрасивой женщиной, которая, однако, прекрасно разбиралась в еде, называла Фрейда и Юнга своими «boys» 8 и угощала их изысканной пищей и благородным вином, послужило материалом для радостного письма Юнга жене 6 сентября 1909 года (Jung 1962, 364). Точно так же у него возникло приподнятое настроение, когда они с Фрейдом прогуляли чужую лекцию:
Затем наступил черед профессора X., говорившего всякую ерунду. Вскоре мы тихо улизнули и, прогуливаясь по окрестностям города, который со всех сторон окружен небольшими и совсем маленькими озерами и прохладными лесами, от души восхищались прекрасными мирными пейзажами. Это стало приятным отдыхом после жизни в Нью-Йорке (Письмо жене от 9 сентября 1909 года, там же).
Более солидно звучат его слова в письме студентке, которая работала над диссертацией, посвященной конференции в Университете Кларка (30 июля 1949 года; Jung 1972b, 158-159):
Я путешествовал на том же корабле, что и профессор Фрейд, который также был приглашен, и я хорошо помню наши дискуссии по поводу его теорий. Прежде всего, по пути домой мы анализировали сны, приснившиеся нам во время поездки, а также во время нашего пребывания в Америке. Профессор Вильям Штерн из Бреславля также был на корабле, но Фрейд не особенно радовался присутствию академического психолога. В этом нет ничего удивительного, поскольку его статус в Европе как пионера был весьма незавидный. даже сегодня я полностью понимаю его негативные чувства, так как на протяжении более тридцати лет разделяю ту же судьбу...
Это была знаменательная конференция — на ней произошел первый непосредственный контакт профессора Фрейда с Америкой. Впервые было официально признано существование психоанализа, а это значило для него очень многое, так как признание в Европе, к сожалению, было незначительным. Я был тогда молодым человеком. Я рассказал об ассоциативном эксперименте и привел один случай из области детской психологии. Я очень интересовался парапсихологией, и мои беседы с Уильямом Джемсом касались прежде всего этой темы, а также психологии религиозных явлений...
Так как это было нагие первое пребывание в Америке, нам все казалось совсем чужим, и мы испытывали чувство, будто говорим на разных языках с окружающими нас американцами. Иногда я заводил разговор с профессором Фрейдом о своеобразной американской психологии, которая — по крайней мере для меня — отчасти была загадочной. Суть ее я понял только потом, когда в 1912 году снова оказался в Америке...
Разумеется, в нескольких письмах говорится также о личности Фрейда, различиях их позиций и духовной пользе, которую приносит психоанализ (см. также статью М. Гротьяна «Переписка Фрейда» в т. I).
Существенное расхождение в их взглядах с самого начала касалось вопросов религии, играющей важнейшую роль в психологии Юнга.
Подытоживая пройденный путь, он писал одному американскому священнику (7 мая 1956 года; Jung 1972b, 21-22):
Отношение Фрейда к любой религии было отрицательным; это исторический факт, даже если не учитывать того, что он сам. говорил в своей статье на эту тему. Религиозная вера и в самом деле означала для него иллюзию. Объясняется ли эта иллюзия объективно-научной аргументацией или основывается на личном предубеждении, не имеет никакого значения, если речь идет о фактах. Негативное отношение Фрейда стало одним из пунктов, по которому нас были разногласия. Он не мог признать ничего, что выходило за горизонт его научного материализма, будь то иудейская, христианская или какая-либо другая вера. Мне не удалось показать ему, что его позиция была ненаучной и необъективной и что его понимание религии основывалось на предвзятых мнениях. В наших многочисленных обсуждениях этой темы и сходных вопросов он не раз цитировал «Ecrasez l'infame!»9 Вольтера и даже считал, что его учение о сексуальном вытеснении — конечное объяснение всех сумасбродных идей, в том числе и религиозных — должно компенсироваться возведением его теории сексуальности в догму.
О других разногласиях говорится в письме от 16 мая 1950 года (Jung 1972b, 191):
...Орасхождениях во мнениях между Фрейдом и мною я писал неоднократно. Прежде всего он не мог принять мою формулировку, что психическая энергия (либидо) не сводится к половому инстинкту, а является чем-то другим, точно так же, как он не мог принять того, что бессознательное не ТОЛЬКО желает, но и преодолевает собственные желания. Я же не мог согласиться с утверждением Фрейда, что метод анализа идентичен его теории сексуальности, равно как и его теории исполнения желаний в сновидениях...
Поскольку этого краткого перечисления недостаточно для полного представления о расхождениях их позиций, здесь необходимо еще раз сослаться на статьи Юнга, в которых он говорит о Фрейде (Jung 1929,1932,1939 и 1962,151 etc.).
Как известно, проблема сексуальности в теоретических построениях Фрейда имела огромное значение (см. статью Б. Ницшке в т. I). Уже в первом письме Фрейду (от 5 октября 1906 года; Freud/Jung 1974, 4) Юнг выразил свои сомнения относительно исключительно сексуального происхождения истерии, на что Фрейд ответил ему 7 октября 1906 года сдержанно, по-отечески (Freud/Jung 1974, 5):
...После Ваших сочинений я давно уже предполагал, что Вы не полностью распространяете оценку моей психологической теории на мои представления в вопросах истерии и сексуальности, но я не отказываюсь от надежды, что с течением лет Вы окажетесь ко мне гораздо ближе, чем считаете это возможным в настоящее время...
Как будет показано дальше, ожидания Фрейда сбудутся, но совсем не так, как он предполагал.
Еще в мае 1933 года Юнг, испытывая раздражение и защищаясь, писал (Jung 1972а, 161-162):
...Пользуясь случаем, я хотел бы также опровергнуть неверное мнение, будто я вышел из школы Фрейда. Я ученик Блейлера, а благодаря моим исследованиям в области экспериментальной психологии я уже создал себе имя в науке, когда вступился за Фрейда и, по сути, стал инициатором обсуждения того, что происходило в 1905 году. Моя совесть ученого не позволила мне, с одной стороны, отбросить то хорошее, что есть у Фрейда, а с другой стороны, спокойно мириться с абсурдным искажением, которому подвергается человеческая душа в этой теории. Я с самого начала подозревал, что эта в чем-то дьявольская теория сексуальности вскружит людям голову, и, в сущности, пожертвовал своей научной карьерой ради того, чтобы всеми силами бороться с этим полным обесцениванием души...
Но на этом дело не кончилось. В отличие от Фрейда, который после отдаления Юнга — если не считать резких выпадов против него в «Истории психоаналитического движения» (Freud 1914) — практически больше не упоминал его имени, Юнг не мог и не хотел подводить окончательную черту под проблематикой этой встречи. Для него человеческая жизнь представляла собой единое целое, а потому в ней ничто не могло пропасть и ничто не могло оставаться неинтегрированным. Постепенное изменение отношения к Фрейду проявляется в письмах Юнга. В 1955 году он мог совершенно беспристрастно и, в противоположность процитированным выше словам, произнесенным за 23 года до этого, писать о «моем старом учителе, профессоре Фрейде» (1972Ъ, 442), выражая приобретенные за это время внутреннюю независимость и ощущение превосходства. Он также не раз характеризовал себя как духовного наследника Фрейда, например, в письме от 17 июня 1956 года (Jung 1973, 34—35):
Я вспоминаю годы, когда Фрейд впервые появился на сцене, а я вел свои первые сражения за него. Какая масса предубеждений, недоразумений и умственной инертности обрушилась на меня! Так продолжалось больше полувека, пока я не получил, признание, Даже сегодня он не понят настолько, чтобы решить, в чем его идеи можно дополнить или изменить, хотя до сих пор ни одна научная истина не была окончательной. Проблемой, которая больше всего волновала Фрейда, была, несомненно, психология бессознательного, и, тем не менее, ни один из его прямых наследников не привнес ничего нового. Так уж получилось, что я единственный наследник, который сделал предметом своих исследований то, что он интуитивно предвидел.
Однако благодаря этому духовному наследию Юнг стал изучать проблемы сексуальности, тем самым действительно исполнив ожидания Фрейда (письмо от 7 октября 1906 года, см. выше Freud/Jung 1974, 5~6):
Мое основное желание состояло в том, чтобы за пределами ее значения для индивида [того значения, которое Фрейд придавал сексуальности] и биологической функции исследовать и объяснить се духовную сторону и нуминозный смысл; то есть выразить то, чем был пленен Фрейд, но чего он не смог постичь Jung 1962, 172).
В одном из писем Юнга Фрейду (от 4 декабря 1906 года) говорится (Freud/Jung 1974,11-12):
Лично я с энтузиазмом воспринял Ваш терапевтический метод и ценю все, что было сделано Вами. В целом Ваша теория уже сейчас означает для нас неимоверный прогресс в познании и знак наступления новой эры бескрайних перспектив...
В некрологе на смерть Фрейда (1939) Юнг охарактеризовал его труд как «эпохальный» и как «самую смелую попытку из тех, которые когда-либо предпринимались, чтобы на внешне твердой почве эмпирики разгадать загадки бессознательной психики» (G. W. XV, 56). По прошествии восемнадцати лет (в апреле 1957 года) Юнг еще раз дал высокую оценку психоанализу Фрейда. К тому времени Юнг уже придал своей теории окончательную форму и осознал свой вклад в культуру. Тем не менее он по-прежнему ощущал себя учеником школы психоанализа, если не ее продолжателем, которому предстояло выполнить важнейшую задачу — углубить и расширить представления Фрейда о бессознательном (Jung 1973, 90).
Несмотря на явное непонимание, которое я ощущал со стороны Фрейда, я не могу не признать его значения как критика культуры и пионера в области психологии, даже вопреки моей затаенной обиде. Правильная оценка метода Фрейда простирается в сферы, которые касаются не только иудеев, но и всех европейских людей, в сферы, которые я пытался прояснить в своих работах. Без «психоанализа» Фрейда у меня не было бы вообще никакого ключа.
Эти слова особенно важны, поскольку Юнг первоначально рассматривал психоанализ как глубинную психологию, наиболее отвечающую еврейскому духу10. То, что и Фрейд тоже думал аналогичным образом, со всей очевидностью вытекает из письма Карлу Абрахаму (от 3 мая 1908 года)11 (Freud/Abraham 1965,46-47).
Причины разрыва Фрейда и Юнга заключались не только в расхождении научных взглядов. В конечном счете, он объяснялся разной констелляцией их личностей. Фрейд с большой любовью относился к Юнгу и долгое время не хотел замечать, что его творческий гений не мог довольствоваться ролью наследника (Фрейд в шутку называл его «кронпринцем»), что он, скорее, был вынужден отстраниться от «отца», чтобы пойти собственным путем и создать собственную теорию.
В подробном письме Юнга (в апреле 1909 года) после его второго визита к Фрейду в Вену говорится (Freud/Jung 1974, нем. изд., 240):
Последний вечер, проведенный у Вас, к моей радости, внутренне избавил меня от гнетущего чувства Вашего отцовского авторитета. Мое бессознательное отпраздновало это впечатление большим сновидением, которое занимает меня уже несколько дней.
Фрейд ответил несколько дней спустя (Freud/Jung 1974, нем. изд., 241):
Примечательно, что в тот самый вечер, когда я формально признал Вас в качестве старшего сына и помазал Вас в наследники и кронпринцы in parti-bus infidelium12, Вы в свою очередь лишили меня сана отца, каковое разоблачение Вам, кажется, пришлось по душе, как мне — «облачение» Вашей особы.
В этих немногих словах уже просматривалось будущее развитие их отношений. Никто так ясно не видел опасности, грозившей дружбе и сотрудничеству двух ученых, как жена Юнга Эмма13. В ноябре 1911 года она писала Фрейду, в частности, следующее:
Вы можете подумать, что я обрадована и польщена доверием, которое Вы испытываете к Карлу, но мне кажется, что порой Вы ждете от него слишком многого: не видите ли Вы в нем больше, чем просто последователя и соратника? Разве не бывает часто, что многое дарят, потому что хочется многое сохранить?.. И не думайте о Карле с чувством отца: «Он вырастет, а я должен буду сойти», а думайте как человек о человеке, который, как и вы, должен следовать своему собственному закону (Freud/Jung 1974, нем. изд. 504-505).
То, что больше всего раздражало Юнга и что он приводил в качестве одной из причин необходимости разрыва с Фрейдом, логически вытекало из отцовско-сыновней констелляции. Действительно, Фрейд не смог объективно оценить теоретические сомнения или критические замечания Юнга в отношении теории психоанализа, а его собственные творческие идеи (например, в «Метаморфозах и символах либидо», 1912) трактовал как личное сопротивление (ср. письмо Юнга от 16 мая 1950 года, Jung 1972b, 190-191).
Не исключено, что именно болезненные переживания из-за этой духовной несвободы и послужили причиной того, что впоследствии Юнг с подчеркнутой терпимостью относился к своим ученикам. В письме от 13 января 1949 года он защищал своего ученика Эриха Нойманна (см. статью X. Прокопа в этом томе), когда тот подвергся резкой критике в связи с появившейся незадолго до этого книгой «Глубинная психология и новая этика» (Jung 1972b, 143):
Прежде всего, Вы должны иметь в виду, что я никогда не прерываю своих учеников. На это у меня нет ни права, ни власти. Вы можете делать те выводы, которые кажутся Вам правильными, и Вы должны взять на себя всю ответственность за них.
А своему голландскому коллеге доктору Й. Г. ван дер Хоопу 14 января 1946 года он писал (Jung 1972b, 9):
Я могу только надеяться и желать, чтобы, никто не стал «юнгианцем». Я не отстаиваю никакую доктрину, а лишь описываю факты и излагаю определенные взгляды, которые считаю достойными обсуждения. Я критикую в психологической теории Фрейда определенную узость и предубежденность, а у «фрейдианцев» — их определенную несвободу, сектантский дух нетерпимости и фанатизма. Я не провозглашаю никакого готового и закрытого учения, и мне претят «слепые приверженцы». Я каждому предоставляю свободу обращаться с фактами свойственным себе образом, поскольку и сам себе позволяю эту свободу.
Благодаря фрейдовскому психоанализу Юнг получил в руки ключ (письмо, написанное в апреле 1957 года) и с его помощью открыл в своей работе далекие и неисследованные до него области психологии. К сожалению, отношения учителя и ученика стали причиной постоянного сопоставления двух великих ученых с точки зрения их духовного значения. До сих пор многих людей по-прежнему занимает вопрос, можно ли считать, что Юнг стал такой же авторитетной фигурой, как Фрейд, или же он скорее был «просто учеником», равно как и вопрос, не потеряла ли теория Фрейда своего значения ввиду новаторских открытий Юнга. При этом не замечают того, что в науке каждый исследователь получает ключ к познанию от своего духовного предшественника, что, «сделав свое дело», он передает этот ключ другому и что никто из них еще не сказал последнего слова. Таким образом, у гениального учителя также вполне может быть гениальный ученик, и оба они могут содействовать открытию важных для мира и новых для своего времени знаний. Задается ли кто-нибудь сегодня вопросом, кто более великий философ — Платон или его учитель Сократ? История науки показывает, что вопросы о том, кто «более велик», а кто «менее», существенного значения не имеют. Кроме того, почти всегда оказывается — причем не только в психологии, — что противоположные воззрения являются верными, взаимно дополняющими аспектами одного и того же реального факта или одной и той же истины.
И Фрейд, и Юнг были новаторами, которые благодаря своему творческому гению оставили неизгладимый след в жизни эпохи. Хотя личностей такого масштаба в области психологии, по-видимому, сегодня нет, тем не менее появляются новые знания, которые, в свою очередь, основываются на представлениях и открытиях предыдущих поколений ученых.
В человеческом плане интересны прежде всего те письма Юнга, в которых речь идет о нем самом или о его отношении к общественным или научным вопросам.
Чтобы читатель мог составить собственное впечатление об этом, вместо многочисленных отдельных цитат из писем лучше подробно воспроизведем фрагмент из письма историку религии профессору Цви Вербловскому от 17 июня 1952 года (Jung 1972b, 283-285):
...Для меня душа — это чуть ли не бесконечный феномен. Я совершенно не знаю, чем она является, и лишь весьма приблизительно знаю, чем она не является. Также я лишь весьма приблизительно знаю, что в душе индивидуальное, а что — общее. Она кажется мне, так сказать, всеобъемлющей системой отношений, при этом «материальное» и «духовное» предстают для меня, прежде всего, как обозначения возможностей, выходящих за пределы сознания. Я ни о чем не могу сказать, что это — «только психическое», ибо все в моем непосредственном опыте в первую очередь является психическим...
Язык, на котором я говорю, должен быть неоднозначным, вернее, двусмысленным, чтобы удовлетворять психической природе с се двояким аспектом. Я сознательно и намеренно стремлюсь к двусмысленному выражению, потому что оно преодолевает однозначность и соответствует природе бытия. По всему своему предрасположению я вполне мог бы быть однозначным. Сделать это несложно, но это нанесет ущерб истине. Я намеренно даю возможность звучать вместе всем обер- и унтертонам, ибо они, с одной стороны, все равно существуют, а с другой стороны, дают более полную картину действительности. Однозначность имеет смысл только при установлении фактов, но не при интерпретации, ибо «смысл» — это не тавтология, он заключает в себе нечто большее в качестве конкретного объекта высказывания.
Я определяю самого себя как эмпирика — должно же быть во мне хоть что-то подобающее. Вы ведь сами соглашаетесь с тем, что я плохой философ, и, естественно, мне не хочется быть неполноценным. Как эмпирик я хотя бы чего-то добился. Вы же не напишете на могильной плите хорошего сапожники, что он был плохим шляпником, потому что однажды он сделал никудышную шляпу.
Я по-прежнему специализируюсь только как психиатр, потому что важнейшим вопросом, который меня занимает, остается душевное расстройство, его феноменология, этиология и телеология. Все остальное для меня играет лишь дополнительную роль. Я не чувствую в себе призвания ни к созданию новой религии, ни к ее исповеданию. Я не занимаюсь философией, а только хочу в рамках возложенной на меня особой задачи быть настоящим врачевателем человеческих душ. Я нашел себя в этой роли и в этой роли выступаю как член человеческого общества. Ничто не кажется мне более бессмысленным и бесплодным, чем рассуждения о вещах, которые я не могу доказать и вообще не могу знать. Я отнюдь не отрицаю, что другие люди, возможно, знают об этом больше, чем я. Я, например, не знаю, каким образом можно познать Бога в отрыве от человеческого опыта. Если я Его не чувствую, то как я тогда могу говорить, что Он существует? Но мой опыт очень узок и мал, а потому даже то, что было пережито, несмотря на тягостное ощущение беспредельности, окажется маленьким и человекоподобным, что лучше всего проявляется в том, как это пытаются выразить. В опыте все попадает в двусмысленность психики. Самый великий опыт является также самый малым и узким, и поэтому люди боятся говорить о нем слишком громко или вообще философствовать на эту тему. Ведь для этого человек слишком мал и несовершенен, чтобы можно было отважиться на подобную дерзость. Поэтому я предпочитаю язык двусмысленный, так как он в той же степени отвечает субъективности архетипического представления, как и автономии архетипа. «Бог», например, означает, с одной стороны, невыразимый ens potentissimum, а с другой стороны, совершенно непригодное обозначение и выражение бессилия и беспомощности людей, то есть переживание самой парадоксальной природы. Пространство души необычайно велико и наполнено живой действительностью. На краю его находится тайна материи и тайна духа. Я не знаю, говорит Вам что-нибудь эта схема или нет.
Для меня это рамки, в которых я могу выразить собственный опыт.
Тот, кто достаточно хорошо изучил сочинения Юнга, посвященные вопросам психологии религии, знает, насколько сильно он чувствовал свою связь с христианством. Тем не менее, ему приходилось оправдываться. 22 февраля 1955 года он пишет патеру Лукасу Менцу (Jung 1972b, 460):
Ведь для большинства людей остается скрытым, что я стою на христианской основе,
а в письме от 5 декабря 1959 года говорится (Jung 1973, 275):
Я хорошо знаю свою нетрадиционную манеру мыслить и понимаю, что про¬извожу впечатление нехристианина. И все же я считаю себя христианином, поскольку мое мышление целиком зиждется на христианских представлениях. Я лишь пытаюсь избежать его внутренних противоречий, отстаивая более скромную точку зрения, учитывающую также ужасающий мрак человеческой души. Христианская идея доказывает свою жизненную силу благодаря постоян¬ному развитию, то же самое относится и к буддизму. Наше время требует новых религиозных идей, ибо мы уже не можем больше мыслить как во времена античности или средневековья, попадая в сферу религиозного опыта.
Для Юнга, в сущности, вопрос сводился к религиозному переживанию. Для него важно было знание, а не вера. Но что же все-таки означала для него религиозная вера? Об этом он написал 21 мая 1948 года английскому священнослужителю, доминиканцу Виктору Уайту (Jung 1972b, 126):
Ваша статья заставила меня задуматься-, есть у меня вера или нет? Я никогда не был способен во что-либо верить, и я так утруждал себя, что в конце концов уже не знал, что такое вера или что она означает. Благодаря Вашей статье я теперь, очевидно, нашел ответ: для меня верой или эквивалентом веры является нечто, что я бы назвал почтением. У меня есть почтение к правде. По-видимому, это почтение основывается на спонтанном чувстве, что существует нечто, соответствующее догматической истине, нечто, изначально не поддающееся определению. Но я с почтением отношусь к этому, даже если я этого, в сущности, не понимаю. И я могу сказать, что любой жизненный труд в первую очередь представляет собой попытку понять то, во что другие люди, очевидно, способны верить. Христианской правде должна быть присуща — как я заключаю — огромная мотивационная сила, иначе нельзя было бы объяснить, почему она
оказывает на меня такое сильное влияние. Вы понимаете: мое почтение — не результат сознательного решения; оно является «данностью» иррациональной природы. Подойти ближе к тому, что мне представляется «верой», я не могу. Течь все же не идет о чем-то специфическом; ибо я оказываю одинаковое почтение основополагающим представлениям буддизма и идеям маоизма. Напрашивается мысль, что мое априорное почитание христианства проистекает из христианского воспитания. К буддизму, таоизму и некоторым аспектам ислама это все же не относится. Как ни странно, теология хинду меня никогда в такой степени не привлекала, хотя когда-то раньше она очень интересовала меня в интеллектуальном плане.
Юнг привык также рассматривать даже мелочи повседневной жизни в широких смысловых взаимосвязях, которые можно понимать, в конечном счете, как религиозные. Это делало его жизнь необычайно богатой. Свидетельства этого можно найти в следующем письме (Jung 1972b, 249):
Мистеру Дж. Уэсли Нилу
9.II . 1952
Лонг Бич (Калиф.)/'США
Дорогой сэр,
Не так-то просто ответить на Ваши вопросы об «островах мира». По-видимому, у меня их много, своего рода целый мирный архипелаг. В нем несколько главных островов: мой сад, вид на горы вдали, мой загородный дом, где я скрываюсь от шума городской жизни, моя библиотека. Также есть и вещи помельче, такие, как книги, картины и камни. Когда я был в Африке, руководитель моего сафари, сомалиец-магометанин, поведал мне, что его шейх рассказал ему о Хадире. Он сказал: «Он может предстать перед тобой в виде света без огня и дыма, или в виде мужчины на улице, или в виде стебля травы».
Надеюсь, это ответит на Ваш вопрос.
Искренне Ваш,
[К. Г. Юнг]
При всей мировой известности Юнгу приходилось сталкиваться с недопониманием и критикой его идей. Тем не менее он непоколебимо шел своим путем. За четыре месяца до смерти (17 февраля 1961 года) он признался одному неизвестному человеку, задавшему ему ряд вопросов относительно его произведений (Jung 1973, 379):
Ваш второй вопрос о том, как я расцениваю ряд своих работ, не устарели ли они и т. д. На этот счет я могу лишь заметить, что каждую отдельную книгу я писал со всей возможной для меня ответственностью, что я был честен и пытался выявить факты, которые сами по себе не устарели. Я не хочу отказываться ни от одной из своих публикаций и отвечаю за все, что сказал.
1 Недавно в книге «Медиум К. Г. Юнга» (Мюнхен, 1975) было опубликовано письмо 28-летнего Юнга своей кузине Хелли Прайсверк из Базеля, с которой он, будучи студентом, проводил спиритические опыты. В готовящемся к изданию фотоальбоме «К. Г. Юнг. Образ и слово» (Вальтер- Ферлаг, Ольтен) будет представлено несколько других писем, адресованных семье.
2 Лилли — младшая дочь К. Г. Юнга, в дальнейшем, выйдя замуж, сменила фамилию и была известна как доктор Л. Хоерни.
3 См. также «Предисловие издателя» к «Письмам» К. Г. Юнга, т. I и главу «Из последних лет
жизни К. Г. Юнга» в книге Аниелы Яффе «О жизни и творчестве К. Г. Юнга».
4 Имеется в виду «Энциклопедия в XX столетии», вышедшая в 1976 — 1982 годах в издательстве «Киндлер-Ферлаг». — Примечание
переводчика.
5 Краткий критический анализ «Юнг и национал-социализм» содержится в книге А.Яффе
«О жизни и творчестве К. Г. Юнга».
6 «Противоречия Фрейда и Юнга», 1929,
G. W. IV, «Зигмунд Фрейд как культурно-истори- ческое явление», 1932,G.W.XV, «Некролог», 1939, G. W. XV и глава «Зигмунд Фрейд» в «Воспоминаниях, снах, размышлениях К. Г. Юнга», Цюрих 1962. См. также Л. Фрей-Рон: «От Фрейда к Юнгу».
7 Официальный прием (англ.). — Примечание переводчика.
8 Мальчики (англ.). — Примечание переводчика.
9 «Раздавите гадину!» (фр.). — Примечание редактора.
10 См. в этой связи главу «Юнг и национал- социализм» в книге А. Яффе «О жизни и творчестве К. Г. Юнга».
11 Ср. Эрнест Джонс, «Жизнь и труд Зигмунда Фрейда», нем. изд., т. II, 67.
12 Прежнее название титулов епископов [«В землях неверных» (лат.). — Примечание переводчика].
13 О личности Эммы Юнг см. примечание 12 в статье Г. Дикманна и Э. Юнга в этом томе.


Re: ЮНГ В ПИСЬМАХ Аниела Яффе
Ольга Н. » Вс окт 23, 2011 4:49 am
Володь, спасибо за информацию.Некоторые письма были переведены у нас давно. Так давно, что, извините, не помню их источника. Думаю, они будут интересны юнгдримовцам.
============================================================================================================
Пастору Вальтеру, издателю.ГАМБУРГ, ГЕРМАНИЯ 18.8.1936
Дорогой господин пастор!
Я с большим интересом прочитал Ваш небольшой текст о молитве и должен во всем с Вами согласиться, если предположить, что говорите Вы с верующими либо с людьми, способными веровать. Вера предполагается Вами как нечто само собой разумеющееся. Эта предпосылка, однако, уже недействительна для широкого круга людей — в этом вся трудность. Коли есть вера, то излишни и всяческие споры о молитве, ведь она тогда подразумевается. Но если мы не имеем веры, то и разговор о молитве, по-моему, беспредметен. Тогда следует спрашивать: почему у нас больше нет веры? Или так: как нам прийти к вере? Откуда взять современному человеку уверенность в том, что круг мира открыт Божественному? То, что этот мир пребывает, да и всегда был в ужасающем состоянии, — это ведь знают и неверующие. Одно такое признание вряд ли приведет современных людей к вере. Скорее наоборот! Всесовершенство Бога предполагало бы и совершенство творения, а не этот мрачный полу-ад, исполненный скверны, глупости и зла. Нужда совсем не обязательно учит молитве, чаще ругани, насилию, преступлению.
Я имею дело с нынешними образованными людьми, которые, как правило, не способны верить, и проклинать их за это я никак не могу. Они глубочайшим образом отчуждены от церкви и религии, поскольку оттуда доносится одно лишь «ты должен», а о нем вообще не известно, как его исполнять. В чем нуждается современный человек, что составляет единственную возможность возникновения у него религиозной установки — это как раз не напряжение воли и моральное принуждение, а опыт того, что его картина мира, соответствующая hybris его сознания, является на деле неудовлетворительным. Такой опыт возможен лишь в том случае, если нечто совершается в его личностном мире без содействия его сознания. Это опыт самодеятельности души, независимый от воли и сознания, обладающий убедительной силой. Важнейшей задачей воспитателя современных душ, мне кажется, является указание им пути, ведущего к опыту изначального, с каковым, например, столкнулся Павел по дороге в Дамаск. Такой путь открывается только в индивидуальном процессе развития. Разумеется, я говорю об образованных людях. Коллективные воздействия также могут иметь место, как то показывает ошеломительный успех оксфордского движения. Но лично я держусь той точки зрения, что тут мы имеем дело просто с «psychologie des foules» (сихологией толпы), с соответствующими прогнозами.
Уход из церквей образованных людей вообще является ощутимой утратой, так как означает соскальзывание церкви к низшим народным слоям, а тем самым и утрату духовной жизни. Церковь, опирающаяся лишь на массы, уже едва отличима от государства. Мне кажется, что протестантизм фатальным образом потерял контакт с индивидуальной личностью. Отсутствие личной исповеди — чрезвычайно важной функции «directeur de conscience» (Руководитель совести (фр.)) в длительной перспективе представляет опасное отчуждение духа.
Я надеюсь, что Вы не примите во зло откровенность моих замечаний. Больше, чем кто бы то ни было, я проникнут мыслью о необходимости религиозных убеждений, но именно поэтому передо мной встает, так сказать, технический вопрос о возможности религиозного опыта вообще. [К.Г.Юнг]
========================================================================================================
Пастору Гансу Вегману
ЦЮРИХ, ШВЕЙЦАРИЯ 12 12. 1948
Дорогой господин пастор!
Ваше дружеское письмо от 8.12 было именно тем, что я хотел услышать, а именно ясной и недвусмысленной позицией по церковному вопросу. Я не знал, что Вы столь критично мыслите по данному предмету. Однако я считаю Вашу аргументацию верной, так как сам я по религиозным вопросам мыслю столь же, если не более, радикально. Ваше предшествующее письмо также нисколько не было мне скучно. Я опасаюсь скорее того, что надоедаю Вам своими заботами, а потому прошу прощения, что вновь Вам пишу. Но сегодня проблема «религии» -независимо от субъективной ее действительности -разрастается до космических размеров параллельно современным событиям. Я не верю, что ratio есть suprema lex (Разум есть высший закон (лат.)) человеческого поведения. В первую очередь уже потому, что поведение это в решающие моменты направляется как раз не разумом, но скорее властвующими над ним бессознательными импульсами. Об этом говорит нам опыт.
В разуме этим импульсам не находится эквивалента того, что удовлетворительно выражало бы их природу, давало им имя и образ. Поэтому сознанию необходима форма, так сказать сосуд, в который мог бы излиться бессознательный напор, в котором он мог бы принять культурный образ. Этот напор по природе своей действует лавинообразно. Форму ему всегда давала религия и никогда — разум. Проблема эта делается тем настоятельнее сегодня, так как культурное человечество скоро окажется на распутье - вместе с возможностью применять атомную бомбу.
Урановая бомба по действенности еще не так грозна, новые плутониевые бомбы, производимые на конвейере, будут в 150 раз эффективнее! Мы стоим в непосредственной близости к самоубийству человеческой культуры, а в будущем могут быть открыты и такие цепные реакции, которые представляют опасность для всей планеты.
Почти 2000 лет тому назад мир вступил в последний месяц платоновского года, в век Pisces (Рыбы) — тогда же появились хилиастические предчувствия. К 1000 году они сделались еще отчетливее, а к 2000 году по Рождеству Христову в руках у человечества окажется как раз то орудие, которым оно уготавливает себе конец. И наверняка уготовит, если только скоро дело не дойдет до третьей мировой войны, в которой будут основательно разгромлены те народы, которые также могут воспользоваться атомной бомбой. Это единственный шанс, что наступит великий поворот, всеобщий отход под Мариньяно. Под последним я способен себе представить только религиозное движение, охватывающее весь мир. Лишь оно способно сдержать дьявольские разрушительные силы. Вот почему меня так волнует церковный вопрос: церковь — та мирская инстанция, в которой дух (в религиозном смысле) соприкасается с животной массой. Церковь имела бы raison d'etre (Разумное основание (фр.).), если б ей удалось спасти жизнь человечества или хотя бы культуру. Я знаю, что ломать в одиночку над этим голову бесполезно. Но говорить об этом следует. Поэтому-то я и надоедаю Вам снова своим длинным письмом, за которое опять-таки прошу прощения. Это может показаться детским или суеверным, но меня как-то успокаивает сознание, что я все это высказал.
Само собой разумеется, ответа я не жду, если только Ваше перо само не придет в движение. [К.Г.Юнг]
===========================================================================================================
Генриху Болъцу
МЮНСТЕРБЕРГ, ГЕРМАНИЯ 13. 11. 1951
Многоуважаемый господин Больц!
Для ориентировки: я психиатр, а не философ, чистый эмпирик, размышляющий над определенными фактами опыта. Душа для меня есть сводное понятие для целостности так называемых душевных процессов. Дух — качественная характеристика определенных душевных содержаний (по сходству с такими характеристиками, как «материальный» или «физический»). Атлантида — мифическая фантазия. Л.Фробениус — наделенный богатой фантазией и несколько легковерный оригинал. Великий собиратель фактов, как мыслитель он много ниже.
Бог: некий внутренний опыт, не подлежащий сомнению как таковой, но впечатляющий. У душевного опыта есть два источника: окружающий мир и бессознательное. Всякий непосредственный опыт является душевным. Имеется опыт окружающего мира, передаваемый физически, и внутренний (духовный) опыт. Один столь же достоверен, как и другой. Бог не какая-то статистическая истина, а потому столь глупо доказывать бытие Бога или пытаться его опровергнуть. Когда кто-нибудь чувствует себя счастливым, то ему не нужны для своего чувства доводы и опровержения. Равным образом нет оснований для утверждения, будто «счастье» или «горе» не испытуемы. Бог — это всеобщий опыт, затемненный исключительно тупым рационализмом либо соответствующей ему теологией.
То, что человечество с немыслимо давних времен именует «Богом», то Вы испытываете каждый день. Только Вы даете ему так называемые разумные наименования. Например, называете его аффектом. Он наделен такой душевной силой, что способен выбить из колеи все Ваши сознательные намерения, фатально их перечеркнуть, а то и порвать их в клочья. Поэтому так много людей, страшащихся «самих себя». В таком случае ведь Бог называется «Я сам». Окружающий мир и Бог — вот два первоначальных опыта, они равновелики, у обоих есть тысячи имен, каковые, впрочем, ничего не меняют в положении дел. Корни обоих нам неведомы. Душа является зеркалом обоих. Она есть та точка, в которой они соприкасаются друг с другом. Почему Вы вообще спрашиваете о Боге? Потому что Бог подстрекает Вас и побуждает к самым странным спекуляциям.
О вере говорят, когда потеряно знание. Вера и неверие в Бога — это лишь эрзацы знания. Наивный дикарь не верит, он знает, ибо внутренний опыт для него столь же значим, как и внешний. У него еще нет никакой теологии, он еще не дал себя затуманить утонченно-глупыми понятиями. Жизнь его с необходимостью ориентирована на внешние и внутренние факты, в которые он в отличие от нас погружен без обособления. Он живет в одном мире, а мы — лишь в одной его половине и потому только верим (или не верим) в другую. Мы ее прикрыли с помощью так называемого духовного развития. Иначе говоря, мы живем в сотворенном нами самими электрическом свете и — что всего комичнее — веруем или не веруем в Солнце. [К.Г.Юнг]
============================================================================================================= Фрейлейн Доротее Хох
3. 7. 1952
Многоуважаемая фрейлейн Хох!
Я Вам очень признателен за то, что на сей раз Вы отнеслись к моей просьбе несколько дружественнее и понятливее. Я отдаю себе отчет в том, что личные мотивы всегда и везде играют свою роль при раздражении, но думаю, что это все-таки чересчур легковесно — подозревать другого без близкого и точного знания обстоятельств в том, что его аргументация по существу дела была вызвана личным злопамятством. Только при завершении дискуссии, когда все деловые моменты исчерпаны, можно осмелиться поставить вопрос: а не играли ли здесь свою роль и личностные моменты. Писать аннотацию на «Общение с людьми» Книгге я все-таки не стану.
Вы удивляетесь моей реакции на Ваше свидетельство о личной встрече с Христом. Думаю, я не должен от Вас утаивать, что подобные свидетельства, по моему опыту, производят на многих людей ужасающее впечатление. У них возникает ощущение ( и мне кажется, с полным на то правом), что они имеют дело с неким electus, избранным из человеческого общества — из всех лишенных Божьей милости, заблуждающихся, неверующих, сомневающихся, богооставленных. Религиозный человек тут почувствует собственную неполноценность. Тем самым Вы лишаете многих теологов популярности и делаете излишним врага, от которого ожидают лучшего понимания не прошедших инициации обычных людей.
Я придерживаюсь той точки зрения, что Библия была составлена людьми, а потому она «мифологична», т.е. антропоморфна. В ней Бог, конечно, становится созерцаемым, но не зримым. Последнее было бы чересчур для нашего человеческого несовершенства, даже если бы мы могли созерцать Бога воплощенного.
Предположение об исключительности христианства, выводящее его за пределы человеческого, уже не мифологического, т.е. исторически обусловленного, производит на мирянина такой же фатальный эффект, как и упомянутое выше «свидетельство». Евангелие тем самым ирреализуется: исчезает возможность всякого соприкосновения с ним человеческого разумения. Тем самым оно, по видимости, делается невероятным и не заслуживающим веры. По существу оно стерилизуется, так как все те психические приуготовления людей, которые могло бы вместить Евангелие, резко отметаются или даже подавляются, обесцениваются. Такая близорукость не является ни разумной, ни христианской — она все успешнее опустошает протестантские церкви. Зато так покойнее, ведь священнику тогда нет заботы о понимании общины — как и прежде, он может довольствовать ее проповедью.
Образованные люди скорее убедятся в значимости Евангелия, если им будет показано, что миф всегда в большей или меньшей мере предсуществовал, а именно был в наличии в архетипической форме у каждого Индивида. Тогда люди увидят, что, собственно говоря, уловлено Евангелием, слова которого так искусно прикрываются богословами. Без такой привязки изречения Иисуса остаются просто чудесной историей, которая понимается как сказка и служит одному лишь развлечению.
Вы ссылаетесь на свою проповедь. Например, Вы говорите о воскресении из мертвых, в которое древние безусловно верили, — а как быть с современным человеком? Он ведь не имеет о таинствах ни малейшего понятия, тем более что они были дискредитированы протестантской теологией (ведь для Вас есть лишь одна истина). А все то, что Бог делал для людей до Вашей истины, так это какая-то халтура. Разве знает современный человек, что такое «вода», что значит «дух»? Вода пребывает внизу, тяжелая и вещественная, а ветер, «духовные» и дыхательные тела — наверху. Античному человеку все это было понятно, как взаимостяжение противоположностей, как complexio oppositorum.
Христос вогнал человечество в невообразимый конфликт. Сам он был предельно честен, вплоть до жесточайшей кончины жил своею жизнью, без почитания человеческих конвенций, в противостоянии своей законнической традиции — как злейший еретик в глазах иудеев, как безумец в глазах собственной семьи. Ну а мы-то? Мы подражаем Христу и надеемся, что он нас избавит от нашей собственной участи. Как овцы, мы следуем за пастухом — конечно же, к наилучшему из пастбищ. Нет и речи о том, чтобы взаимоотнести наши верх и низ. Наоборот, Христос и его крест должны спасти нас от нашего конфликта, который мы просто оставляем в неприкосновенности. Мы являемся как раз верными букве закона и традиции фарисеями, мы бежим от ереси и думаем лишь об imitatio Christi (Подражание Христу (лат.)), но никак не о возложенной на нас собственной действительности, о единении противоположностей в нас самих. Зато предпочитаем веровать, будто Христос это за нас уже сделал. Вместо того чтобы нести свой собственный крест, мы обременяем Христа нашими неразрешенными конфликтами. Мы «себя подставляем под его крест», но уж никак не под наш собственный. А тот, кто делает последнее, — тот еретик, «самоискупитель», «психоаналитик» и Бог весть кто еще. Крест Христов он нес сам, и был крест его собственным. Ставить себя под чужой, уже вынесенный другим крест, конечно, проще, чем нести свой под насмешки и презрение своего окружения. Так можно наипрекраснейшим образом следовать традиции, да еще и набожным почитаться. Неплохо организованное фарисейство, только явно не христианство. Лишь тот, кто жив смыслом и духом Христовым, — тот христианин. Тот же, кто Христу подражает и имеет, скажем так, бесстыдство брать на себя крест Христов, хотя и свой нести не желает, тот, по моему разумению, еще и букваря христианского благовестно не выучил.
Поняла ли Ваша община, что она должна замкнуть слух для сообразного традиции учения, зато испытать тьму собственной души, приложить все силы, чтобы стать тем, кто каждый есть, какова для каждого его собственная индивидуальная задача, тяжесть которой никто другой на себя не возьмет? Все молят «да минует нас чаша сия», чтоб нам она не повредила. О том и Христос молил, только безуспешно. А мы пользуемся Христом, чтобы в этом преуспеть. Теология уже по всему этому ничего знать не желает о психологии — ведь она и свой собственный крест не в силах обнаружить. Но о кресте Христовом хотят толковать: как он замечательно проторил нам путь смертью на кресте, наши конфликты все разрешил. Можно и то вспомнить, что жизнь Христова каждой своей чертой являет образец индивидуации, а потому она неподражаема: можно лишь в том же смысле целостно жить своей собственной жизнью со всеми вытекающими последствиями.
Бегством от конфликта является и конфессионализм. Не хотят более быть христианами, потому что позанимали стулья и скамьи той или иной церковной схизмы. Конфессии, слава Богу, однозначны, а потому с чистой совестью можно вытеснять собственную разорванность и «мужественно» отстаивать какое-нибудь одностороннее убеждение — ведь все прочие, увы, ложны. Когда я как христианин пытаюсь соединить в себе католицизм и протестантство, то мне, воистину по-фарисейски, припоминается это как особая порочность моих воззрений. А применение в этом психологии вообще считается перворазрядным скандалом. Сопротивление душевному, обесценение души как «лишь психического» — вот настоящий показатель фарисейского лицемерия. Следовало бы радоваться тому, что догматические представления подкрепляются психологически. Не будь психологических оснований, и догматы оставались бы чуждыми, засохли бы — собственно, это и верно по отношению к протестантизму. Бессознательно того и желают, ибо уж тогда о собственном кресте и не вспомнят и можно беспрепятственно произносить речи о кресте Христовом, вырвавшем нас, волей Господней, из нашей действительности. Допустимым делается тот адский срам, что так называемые христиане никак не объединятся, что они и дальше могут существовать, отгородившись по своим конфессиям.
Даже если Вы полагаете, что мои размышления не совсем обычны, то и тогда Вам необязательно их проповедовать перед Вашей общиной. Христос, однако, принял свой крест, стоивший ему жизни. Легко жить похвальными истинами, но трудно в одиночку придерживаться того, что противостоит коллективности и для нее не похвально. Ясно ли Вашей общине, что в иных обстоятельствах Христос и это обозначает?
Эти мысли пришли ко мне при чтении Вашей проповеди, любезно предоставленной Вами в мое распоряжение. Особенно очаровали меня Ваши слова о «тотальной самоотверженности». Вполне ли Вам ясно, что значат слова: безусловная самоотдача. Судьбу без всяческих «если» и «однако», без уверенности в том, что все свершится безопасно — иначе никто ни на что не решается и ничем не рискует. Таких несколько темных, но близких действительности тонов я не обнаружил в Вашей проповеди.
С наилучшими пожеланиями... [К.Г.Юнг]
================================================================================================================
Доктору медицины Б. Лангу
ЛАНГЕНТАЛЬ, ШВЕЙЦАРИЯ 8. 6. 1957
Многоуважаемый коллега!
Я благодарю Вас за дружеское письмо. Автора всегда радует, когда он узнает, что его голос был услышан. Лучшего ведь себе и не пожелаешь...
Относительно Мартина Бубера я был бы Вам признателен, если бы Вы еще раз ясно передали, что Вы имеете в виду, говоря, что он пытался мне что-то «доказать». Это слово я никак не расшифрую. Бубер придерживается ложного мнения, будто метафизические утверждения либо истинны, либо ложны. Он не понимает того, что я — как психолог и психиатр — рассматриваю высказывания и верования прежде всего как суждения, являющиеся сами по себе, конечно, фактами, но о которых далее нельзя утверждать, истинны они или ложны. Например, я могу исследовать с психологической точки зрения высказывание о телесном воскресении Христа в пасхальную ночь, не утверждая при этом, что высказывание истинно или ложно. По поводу всех метафизических положений можно сказать, что их фактичность сводится к высказанному. Однако ни об одном из них невозможно доказательство их истинности или неистинности. Решение об истинности метафизического утверждения (или ему противоположного) явно лежит за пределами естествознания, к коему принадлежит и психология. Совершенно устаревшей, а именно со времен Иммануила Канта, является точка зрения, будто во власти людей утверждать метафизические истины.
Это было и остается прерогативой веры. Вера опять-таки представляет собой психологический факт, далеко не означающий, однако, доказательства. В лучшем случае это факт существования веры, соответствия ее определенным психологическим потребностям. Так как нет ни единой человеческой потребности какого-то основания, то следует ожидать, что потребность в метафизических высказываниях покоится на соответствующем фундаменте, даже если последний бессознателен. Этим, однако, ничего не утверждается и ничего не опровергается. Этого Бубер не понимает. Ведь он теолог, который наивно мнит, будто то, во что он верит, непременно так и должно быть. Но так мы никогда не придем к взаимопониманию с другими философскими и религиозными учениями, если каждый будет мнить, что его утверждение единственно верное. Бубер, скажем, наивно предполагает, что всякий одинаково с ним думает, произнося слово «Бог». В действительности же он имеет в виду Яхве, в то время как ортодоксальный христианин — Троицу, мусульманин — Аллаха, буддист — Будду, даосист — Дао и т.д. Каждый настаивает на своей точке зрения и воображает, будто владеет единственной истиной. Поэтому я предлагаю скромность, т.е. взаимное согласие в том, что Бог может говорить разными языками. А богословы во всех их вариантах хватают Господа под рукава и предписывают ему, каким он по их мерке должен быть. К какому бы людскому взаимопониманию это ни вело, а в нем мы сегодня так остро нуждаемся. Мой внешний скептицизм означает на деле только необходимое нам теоретико-познавательное самоограничение, о котором у Бубера, кажется, нет и малейшего понятия. Я говорю, что Бог есть в первую очередь наше представление, а меня передергивают так, словно мной сказано: «Бог есть лишь наше представление...» Глубинные основания сущего, нами в высшей степени почитаемые, сохраняются, но они не помещаются в области нашего познания. Честная наука не должна впадать в зазнайство. Нам необходима связь с трансцендентным, но власти над ним она нам не дает. [К.Г.Юнг]
======================================================================================================================
Нортону Т, Келси
МОНРОВИЛ (КАЛИФОРНИЯ), США
3. 5. 1958
Дорогой мистер Келси!
Большое спасибо за Ваше дружеское письмо! Оно тем более для меня важно, поскольку это первое и единственное письмо, полученное мной от американского теолого-протестанта, прочитавшего «Иова». Впрочем, исходить я должен из того, что большего внимания и не заслуживаю. Тем более ценно для меня Ваше дружеское письмо. Психология книги Иова кажется мне в высшей мере значимой для внутренних мотивов христианства. Уже с давних пор я дивился отсутствию необходимых выводов во всех известных мне комментариях к ней. Вспышки близорукого гнева по поводу моего толкования меня не удивляют, поразительными являются чуть ли не всеобщие апатия и равнодушие богословов.
Как Вы заметили, я говорю об антропоморфном образе Яхве и не впадаю в какую бы то ни было метафизику. Такая методологическая позиция дает мне необходимую свободу критики. Камнем преткновения является отсутствие у Яхве человеческой морали. Не заметить этого нельзя. Столь же мало верится и в целесобразность, разумность природы, творения Господня — в человеческом их смысле. Разум и моральные ценности — две различные черты зрелого человеческого духа — обычно смешиваются друг с другом. Таков и яхвистический образ Бога — или понятие Бога, за которым, без сомнения, лежат некие человеческие сущности: это образ олицетворенной брутальной силы, неэтичного и бездуховного промысла. Но в нем есть наряду с насильственным стремлением к власти и противоречащие ему черты доброты и великодушия. Это образ своего рода демонического природного божества и одновременно образ предводителя, вознесенного до неслыханных высот. Иного и трудно ожидать — cum grano salis (Букв, «с крупицей соли», т.е. с известной оговоркой (лат.).) — от более или менее стихийного общества.
Разумеется, этот образ не был измыслен, как не был он вообще интеллектуальным образованием. Речь идет скорее о спонтанном откровении, т.е. религиозном опыте людей, подобных Самуилу (ср. I Цар., 3) или Иову. Поэтому он и доныне сохраняет свое значение. И сегодня люди вопрошают: как возможно, что Бог такое допустил? Этот вопрос следует ставить и перед Богом христианства: почему отдал Ты на страдания своего Сына единородного ради несовершенства Твоего же творения? Образ Бога соответствует тому переживанию, в котором он открывается: определенный религиозный опыт ведет и к определенному образу. Мир в целом нигде лучше не открывается, чем в образе богооткровения. Поэтому "просветленный" человек Будда стал выше наивысших брахманических богов.
Ужасающее несовершенство божественного образа должно быть объяснено и понято. Ближайшей аналогией тут служит наш опыт бессознательного. Сущность бессознательной психики можно описать лишь при помощи парадоксов: она личностна и безлична, моральна и аморальна, справедлива и несправедлива, этична и неэтична, наделена тончайшим интеллектом и в то же время чрезвычайно сильна и крайне слаба и т.д. Таков психический фундамент, строительный материал для наших понятийных структур. Бессознательное есть часть природы, которую не вмещает наш дух, способный лишь набрасывать модели на основе возможного и ограниченного познания. Его результаты в высшей степени несовершенны, хоть мы и похваляемся, будто проникли в глубочайшие тайники природы. Подлинная природа объектов человеческого опыта всегда сокрыта во тьме. Естествоиспытатель и за теологией не может признать способности к более глубокому познанию, как и за любым иным человеческим путем познания. О высшем существе мы знаем так же мало, как и о материи. Но и сомнений в существовании высшего существа столь же мало, как в существовании материи. Мир по ту сторону сознания действителен, и это факт опыта.
Только мир этот нам непонятен.
В таком случае допустимо предположение, что Summum Bonum не только в высшей степени добро, высоко и совершенно, но и настолько от нас удалено, что целиком лежит за пределами нашего разумения. С тем же правом, однако, можно предположить, что последней реальностью является существо, наделенное всеми качествами его творения, т.е. добродетелью, разумом, интеллектом, добром, сознательностью, но и всеми их противоположностями — вот это для нашего разумения оказывается совершеннейшим парадоксом. Но такое понимание соответствует фактам человеческого опыта, тогда как Summum Bonum не разъяснит нам очевидного существования зла и страдания. Этот древнейший вопрос остается без ответа. Поэтому и допустимо существование подобного — главным образом бессознательного — высшего существа. Такая модель объясняет, почему Бог создал человека и видит в нем свою цель. В этом полностью согласуются друг с другом Ветхий завет, Новый завет и буддизм. Согласно Мейстеру Экхарту, Бог не был блажен в своей божественности. Он должен был породить человека. Это и свершается в Иове: творец зрит себя самого глазами человеческого сознания — именно поэтому Бог становится затем человеком, поэтому человеку во всевозрастающей мере передается опасная прерогатива божественного «духа». Это нашло выражение в словах: «вы боги» (Иоанн, 10, 34), когда человек еще и не начал себя познавать. Он нуждается в самопознании, чтобы вооружиться против опасностей incarnatio continua (Непрерывного воплощения (лат.).); это боговоплощение начинается с Христом и излиянием «Духа Святого» на несчастного, почти совсем бессознательного человека.
До сих пор наш затуманенный взор обращен назад, на явление Троицы — вместо того чтобы глядеть в будущее, видеть ту цель, к которой ведет нас дух. Поэтому человечество совершенно не подготовлено к тому, что совершается. Божественные силы влекут человека далее, к растущему сознанию и познанию; при этом он все дальше уходит от своей религиозной почвы, она ему уже непонятна. А учителя религии и вожди его все еще пребывают в плену у начальных времен когда-то нового Эона сознания. Они не видят, что из этих начал проистекло. Влекущая человека сила была названа «Духом Святым» — он ведет к углублению сознания и всевозрастающей ответственности вместе с обогащенным познанием. Подлинная история мира заявляет о себе как продолжающееся боговоплощение... К.Г.Юнг]
==================================================================================================================
Мистеру Леонхарду
НЬЮКАСЛ. АНГЛИЯ 5. 12. 19S9
Дорогой сэр!
Вопрос, который Вами обыгрывается, был подброшен мне мистером Фримэном в характерной для него манере, т.е. совершенно неожиданно. Поэтому я просто скажу то, что мне сразу пришло в голову. Стоило мне ответить: «ограда зубов моих» — как я сразу же понял, что сказал нечто уязвимое, раздражающее и даже двусмысленное. Так что я уже ждал писем вроде Вашего. Заметьте, я не говорил: «Бог есть». Я сказал: «Мне нет нужды верить в Бога, я знаю». Это не значит, что я знаю о каком-то определенном Боге (Зевсе, Яхве, Аллахе, тринитарном Боге и т.д.), но знаю, что со всей очевидностью сталкиваюсь с неизвестной величиной, которую я in consensus omnium называю «Богом» <...> Я поминаю Его, я зову Его всякий раз, как пользуюсь именем Его во гневе или в страхе, вообще когда я непроизвольно произношу: «О Господи». Это происходит, когда я встречаюсь с кем-то или чем-то сильнее меня. Такое обозначение подходит для всех потрясающих меня эмоций в моей собственной психической системе, эмоций, которые осиливают мою сознательную волю, захватывают надо мной власть. Этим словом я называю все то, что перечеркивает мои заблаговременно составленные карты, насильственно и беспощадно опрокидывает мои субъективные воззрения, намерения, планы; то, что влечет по иному направлению — на горе и на радость — поток моей жизни. У меня нет никакого влияния на истоки этой судьбоносной силы, а потому и положительный и отрицательный ее аспекты я называю в согласии с традицией «Богом». Этой силе я даю имя «личного Бога», ибо моя судьба — это и я сам, в особенности когда эта сила подступает ко мне в образе совести (vox Dei), с которым я могу говорить и даже спорить. (Мы действуем и в то же время знаем, что действуя мы являемся одновременно субъектом и объектом.)
И все же я ощущаю интеллектуальную аморальность, когда предаюсь вере, когда отождествляю мое представление о Боге с универсальной метафизической сущностью различных конфессий или «философией». Я воздерживаюсь от дерзкого гипостазирования, я не осмеливаюсь на такие оценки, как: «Бог может быть лишь добрым». Только мой опыт может быть добрым или злым, но все же я знаю, что превосходящая меня воля покоится на фундаменте, трансцендирующем всякое человеческое представление. Я знаю Бога, пока я знаю о своем столкновении с превосходящей меня волей в моей собственной психической системе. Решись я на незаконное гипостазирование моего образа, то я сказал бы, что знаю Бога по ту сторону добра и зла, живущего во мне и повсюду: Deus est circulus, cuius centrum est ubique, eius circumferentia vero nusquam (Бог есть круг, центр которого повсюду, а окружность нигде (лат.).).
Надеюсь, я ответил на Ваш вопрос. [К.Г.Юнг]
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Лямочкин Петя » 24 окт 2011, 19:48

вовремя.хотел писем почитать.спасибо. и название такое забавное - эпи@толярий
Лямочкин Петя
 
Сообщения: 1672
Зарегистрирован: 04 окт 2010, 14:52

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vessna » 06 апр 2012, 00:04

Vladimir писал(а):

В жизни Юнга, особенно когда он был уже в пожилом возрасте, письма играли важную роль 3. В минуты отдыха он часто писал их вместо научных работ и, таким образом, они становились формой выражения его творческих мыслей. Но прежде всего письма создавали мост, соединяющий Юнга с миром, а это примиряло его, интровертированного человека, жившего в уединении, со всеми трудами и хлопотами, которые они вызывали. По его признанию, письма были нужны ему, хотя пере¬писка его очень утомляла. Часто адресованные ему письма содержали вопросы или замечания, касавшиеся его сочинений, и, таким образом, были откликом на его труд, и этот отклик был необходим ему как любому творческому человеку. Хотя ему приходилось сталкиваться с недопониманием, а реакция отнюдь не всегда была одобрительной, все же эти письма были свидетельством того, что его голос был услышан, а его труды читали и обсуждали.

Юнг крайне редко писал по собственной инициативе; однако, следуя своему чувству ответственности, он отвечал — особенно в пожилом возрасте — почти на все письма, которые к нему приходили; написание частных писем подчинялось другим правилам. Для переписки Юнга характерно то, что она велась большей частью с незнакомыми людьми.


Почему и зачем пишут интроверты? Почему не ограничиваются размышлениями?
Часто об этом думаю и не могу понять.
Может интроверты - это ранимые экстраверты и интроверсии не существует, а есть разные типы экстраверсии?
Vessna
 
Сообщения: 45
Зарегистрирован: 04 мар 2012, 03:34

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 06 апр 2012, 00:46

Сам Юнг определял, что "чистых" интровертов нет, и в определенных жизненных сценариях даже у выраженного интроверта может проявится экстравертная установка.

Немного из Хиллмана из работы "Архетипическая психология":
"Сегодня слишком легко охарактеризовать интровертов, как уклонистов (withdrawn) и шизоидов, а экстравертов отнести к маниакально настроенным и поверхностным. Мы без усилий верим, что интроверты плохо адаптируются, а экстраверты адаптированы чрезмерно. Подобный расхожий способ рассмотрения личностных установок вытекает из предрассудков или предубеждений самого наблюдателя и его собственной типологической установки. Поэтому деятельность или объектная зависимость как ключ к экстраверсии или антисоциальная враждебность и стремление к власти как ключ к интроверсии могут оказаться весьма обманчивыми. Интровертная установка требует значительной доли вовлеченности в мир с тем, чтобы извлечь из него стимуляцию (получить возбуждение) для своей субъективности. И сама экстравертная личность может повернуться против своего окружения, стать нерешительной по отношению к социальным событиям или быть переменчивой в отношении к идеям и системам. Такое поведение, хотя и выглядит интровертным, в действительности отражает ориентацию по отношению к объекту и точную его оценку. («В направлении» к миру или «против» мира — суть движения в том же самом измерении; они осуществляются в терминах мира и поэтому в обоих случаях отражают преобладание экстраверсии.)
Поскольку интроверсия и экстраверсия — явления энергетические, то их лучше всего рассматривать как «факты природы», данные вместе с существованием, подобно правому и левому, расширению и сжатию, утру и вечеру, — каждый, обладающий статусом необходимости".
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 06 апр 2012, 04:18

"Почему и зачем пишут интроверты? Почему не ограничиваются размышлениями?"
Про Юнга не могу сказать "почему", но про себя немного сообщу. Я обнаруживаю в себе склонность к интроверсии, но это не мешает мне вести активную переписку со многими людьми совершенно разных по своим душевным складам, уровням образования, культуры и религиозных взглядов.
"Зачем"? Что бы самому образовываться, через познание других, и просто бывает приятно общаться. Давно заметил, что неинтересных людей мало (хотя, чего греха таить, и такие встречаются), но даже в общении с ними всегда узнаешь для себя что-то новое...
Чего не терплю в общении? Одержимость идеей. С такими людьми в принципе нельзя общаться.
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vessna » 06 апр 2012, 12:39

Спасибо. Тема отличная и соседние две о переписке тоже. Вчера читала с большим интересом, но всё-таки писательство интровертов не даёт мне покоя и остаётся загадкой. Тут ещё такой нюанс, что я не могу определить себя, т.е. интроверт или экстраверт? Сложность заключается в том, что проходя тесты не могу выбрать подходящие варианты ответов. Потом выбираю какой-нибудь, но при этом понимаю, что отвечая так или иначе будет такой-то результат. Из самонаблюдений? Тоже трудно сказать.

Vladimir писал(а): Я обнаруживаю в себе склонность к интроверсии, но это не мешает мне вести активную переписку со многими людьми совершенно разных по своим душевным складам, уровням образования, культуры и религиозных взглядов.
"Зачем"? Что бы самому образовываться, через познание других, и просто бывает приятно общаться. Давно заметил, что неинтересных людей мало (хотя, чего греха таить, и такие встречаются), но даже в общении с ними всегда узнаешь для себя что-то новое...
Чего не терплю в общении? Одержимость идеей. С такими людьми в принципе нельзя общаться.


Вы пытаетесь разглядеть индивидуальность в каждом?
Владимир, что Вы думаете о спиральной динамике? Уточню. Может ли быть так, что красный-3 представляет интерес для беседы зелёному-6? Или допустим, фиолетовый-2 и оранжевый-5? Более развитый, при желании и открытости, способен понимать более низкий уровень, но в чём плодотворность такого общения? Самовоспитание терпимости, сострадания, эффективное управление? Что-то ещё?
Vessna
 
Сообщения: 45
Зарегистрирован: 04 мар 2012, 03:34

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 06 апр 2012, 18:39

Vessna, и вам спасибо, что включаетесь в обсуждения…
«Тут ещё такой нюанс, что я не могу определить себя, т.е. интроверт или экстраверт?»
Честно, говоря, я сам до сих пор не разобрался в своем типе, потому и пишу «обнаруживаю в себе склонность». Тут еще вот какая загвоздка… Помимо унаследованного (по Юнгу) психотипа, существует УСТАНОВКА. Вот она то часто «смазывает» картину типологии. Нередки случаи, когда наследственный психотип, подвергается социальной репрессии, и тогда, например, интроверт (а им в этом смысле больше всего достается от социума, особенно в первой половине жизни), начинает искажать свою природу, мимикрировать, хорошая мимикрия, может просто «срастись» с личностью, образуя довольно жесткую персону. И тогда просто невозможно разглядеть действительный психотип. И даже «сыворотка правды» не поможет, не то что бы тесты…
Кстати, о тестах… К ним я отношусь крайне отрицательно, много знаковости, буквализма, редукционизма. Одним словом, все врут они. На практике, психотип (не говоря уже о ведущей функции сознания) определяется порой годами… Вот такая картина…
«Вы пытаетесь разглядеть индивидуальность в каждом?»
Конечно, иначе мне было бы не интересно в общении. Я же общаюсь с индивидуальностью, а не с набором «словарей»…
«что Вы думаете о спиральной динамике?»
Честно говоря, первый раз слышу о таком… Может кто-то уже новую диссертацию написал по этой теме?
У Гегеля в диалектике встречал развитие по спирали, для меня достаточно.
Про цвета. Гиблое дело притягивать цвета. Они совершенно индивидуальная, и глубоко субъективная вещь. Попытки, например, Ассаджиоли притянуть цвета, ну совершенно не выдерживают критики.
Ваши «метания» я понимаю, и расцениваю, как конфликт между коллективным и индивидуальным мировосприятии, и оценки.
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vessna » 07 апр 2012, 01:20

Vladimir писал(а):
Честно, говоря, я сам до сих пор не разобрался в своем типе, потому и пишу «обнаруживаю в себе склонность». Тут еще вот какая загвоздка… Помимо унаследованного (по Юнгу) психотипа, существует УСТАНОВКА. Вот она то часто «смазывает» картину типологии. Нередки случаи, когда наследственный психотип, подвергается социальной репрессии, и тогда, например, интроверт (а им в этом смысле больше всего достается от социума, особенно в первой половине жизни), начинает искажать свою природу, мимикрировать, хорошая мимикрия, может просто «срастись» с личностью, образуя довольно жесткую персону. И тогда просто невозможно разглядеть действительный психотип. И даже «сыворотка правды» не поможет, не то что бы тесты…


Пытаюсь рассматривать все возможные варианты. Процесс сложный и запутанный, но полезный и я бы даже сказала, что вкусный.

Vladimir писал(а):
Кстати, о тестах… К ним я отношусь крайне отрицательно, много знаковости, буквализма, редукционизма. Одним словом, все врут они. На практике, психотип (не говоря уже о ведущей функции сознания) определяется порой годами… Вот такая картина…


Согласна.

Vladimir писал(а):
«Вы пытаетесь разглядеть индивидуальность в каждом?»
Конечно, иначе мне было бы не интересно в общении. Я же общаюсь с индивидуальностью, а не с набором «словарей»…


Это гуманный подход. Стараюсь себя периодически мотивировать, но часто убеждаюсь, что занимаюсь самообманом, т.к. в действительности мне редко кто-то интересен, но такие люди есть.

Vladimir писал(а):
Честно говоря, первый раз слышу о таком… Может кто-то уже новую диссертацию написал по этой теме?
У Гегеля в диалектике встречал развитие по спирали, для меня достаточно.
Про цвета. Гиблое дело притягивать цвета. Они совершенно индивидуальная, и глубоко субъективная вещь. Попытки, например, Ассаджиоли притянуть цвета, ну совершенно не выдерживают критики.


Основоположником спиральной динамики является американский психолог Клэр Грейвз, а в 90-е уже Дон Бек и Кристофер Кован развили новое направление в социопсихологии.

Vladimir писал(а):
Ваши «метания» я понимаю, и расцениваю, как конфликт между коллективным и индивидуальным мировосприятии, и оценки.


Размышляю над этим давно. Спиральню динамику вспомнила неслучайно, т.к. эта модель отражает разные уровни развития ценностей, а их несовпадениe с коллективными, т.е. с большинством, у меня присутствует с детства.

P.S. Перечитала написанное. Вспомнила "нить Ариадны". Возможно, интроверты пишут, т.к. легче анализировать и отслеживать написанное? Какие могут быть ещё побудительные причины?
Vessna
 
Сообщения: 45
Зарегистрирован: 04 мар 2012, 03:34

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 07 апр 2012, 03:21

«Стараюсь себя периодически мотивировать»
Звучит, как заставляю себя. ;)
Vessna, ну какие тут могут мотивации? Только интерес, заинтересованность. А уже в этом (интересе) лежит выгода, в лучшем случае взаимовыгодность. Если вам скажут, что возможно общение без выгоды, интереса, то наверняка врут. Такое общение смело назову просто трёпом… Но даже в просто трёпе лежит интерес и выгода – убить время, компенсировать чувство одиночества, «выпустить пар» и.т.д…
Люди, с более «организованным» душевным складом, находят себя в общении и без визави, например с книгой, музыкой, или любимым занятием. Конечно, (кто бы спорил) самое лучшее общение «вживую», так, где же взять на всех живых? К сожалению, правда, очень мало интересных собеседников, и чем сложнее «душевная организация» человека, тем сложнее ему найти собеседника по душе…
«Возможно, интроверты пишут, т.к. легче анализировать и отслеживать написанное?»
Vessna, пишут не от того что являются интровертами или экстравертами (кстати, далеко не все интроверты склонны анализировать), а потому, что иногда просто хочется писать, но чаще по тому, что нужно.
«Перечитала написанное. Вспомнила "нить Ариадны".»
Интересно, в связи с чем?
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vessna » 07 апр 2012, 10:34

Vladimir писал(а):«Стараюсь себя периодически мотивировать»
Звучит, как заставляю себя. ;)
Vessna, ну какие тут могут мотивации? Только интерес, заинтересованность. А уже в этом (интересе) лежит выгода, в лучшем случае взаимовыгодность. Если вам скажут, что возможно общение без выгоды, интереса, то наверняка врут. Такое общение смело назову просто трёпом… Но даже в просто трёпе лежит интерес и выгода – убить время, компенсировать чувство одиночества, «выпустить пар» и.т.д…


Как же? Приходится ежедневно, исключение - выходные, праздники, отпуск, взаимодействовать с большим количеством людей. Когда понимаешь, как и с кем надо действовать, то можно практически уйти от внешних конфликтов, но где-то это напрягает.

Vladimir писал(а):Люди, с более «организованным» душевным складом, находят себя в общении и без визави, например с книгой, музыкой, или любимым занятием. Конечно, (кто бы спорил) самое лучшее общение «вживую», так, где же взять на всех живых? К сожалению, правда, очень мало интересных собеседников, и чем сложнее «душевная организация» человека, тем сложнее ему найти собеседника по душе…


Близкие люди, личное время и пространство, хобби - это свободный выбор, а здесь читаю и опять задумываюсь. Например.
Vladimir писал(а):Письма знакомым или знаменитым людям составляли меньшинство. Юнг не чурался отвечать на вопросы каких-нибудь незнакомых мужчин и женщин, разъяснять что-нибудь непонятное молодой девушке или давать советы заключенному. Одному американцу, который представился как «простой парень 58 лет, работающий упаковщиком», Юнг подробно ответил на вопрос, что он думает о реинкарнации.


Vladimir писал(а):Юнг крайне редко писал по собственной инициативе; однако, следуя своему чувству ответственности, он отвечал — особенно в пожилом возрасте — почти на все письма,

Хочу понять мотив такого поведения? Неужели только ответственность и вежливость? Должен ли человек тратить своё личное время, если он не хочет что-то делать, но чувствует ответственность? Или надо бороться с такой ответственностью?


Vladimir писал(а):Vessna, пишут не от того что являются интровертами или экстравертами (кстати, далеко не все интроверты склонны анализировать), а потому, что иногда просто хочется писать, но чаще по тому, что нужно.
[i]«Перечитала написанное. Вспомнила "нить Ариадны".»


Конечно, но я пишу о статье ТС и о Юнге, который интроверт, а временами переключаюсь на собственные самонаблюдения, но цитирую редко, т.к. для поиска надо опять перечитывать. Извините, если где-то невнятно сформировала. Увлеклась.

Vladimir писал(а): Интересно, в связи с чем?


С моими прогулками в моих лабиринтах.
Vessna
 
Сообщения: 45
Зарегистрирован: 04 мар 2012, 03:34

Re: Юнг в письмах Аниела Яффе

Сообщение Vladimir » 07 апр 2012, 12:27

«но где-то это напрягает».
Когда меня кто-то (что-то) напрягает, копаюсь в воспоминаниях, ищу напоминающую ситуацию, другими словами истоки переноса. Иногда нахожу.
«Хочу понять мотив такого поведения?»
Мы можем только предполагать чем руководствовался Юнг, отвечая на все письма . Но, кажется, я его понимаю. С годами начинаешь как-то по-особенному ценить любые отношения.
«Должен ли человек тратить своё личное время, если он не хочет что-то делать, но чувствует ответственность? Или надо бороться с такой ответственностью?»
Опять вопрос времени. В первой половине жизни время имеет другую ценность, нежели во второй половине жизни.
«Не хочет» имеет разные истоки, например, леность...
Vessna, для меня не критерий «не хочу», я поклонник Ананке (Необходимости). Только она открывает путь к свободе, т.к. свобода в моем понимании есть преодоление «не хочу» если за «не хочу» стоит Необходимость. Только через преодоление «не хочу», а так же «хочу» человек получает свободу, и вместе с тем взросление.
«Извините, если где-то невнятно сформировала".
Увлеклась». Увлекайтесь на здоровье :)
Vladimir
 
Сообщения: 4968
Зарегистрирован: 24 июл 2009, 17:45
Откуда: г. Астрахань


Вернуться в ЭПИСТОЛЯРИЙ

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4

cron