Я немножко перевел с английского, предлагаю вашему вниманию то, что получилось =)
ДЖОН ДИ И НАУКА: СИСТЕМА ЗНАНИЙ НАЧАЛА СОВРЕМЕННОЙ ЭПОХИ
Дженнифер М. Рамплинг, , Отделение истории и философии науки, Free School Lane, Кембридж.
Опубликовано в журнале Studies in History and Philosophy of Science 43 (2012) 432–436
1. ДИ И КРУГ ЕГО ИНТЕРЕСОВ.
Та важность, которую фигура Джона Ди представляет для истории науки, обусловлена как широтой его интересов и сферы деятельности, так и теми вопросами, которые эта деятельность вызывает у его биографов. Это быд математик, который вложил вклад в изучение истории Британии, занимался астрологией, картографией, навигацией, и на протяжении своей жизни активно занимался алхимией, каббалистикой, прорицательством, а также общением с духами. Все области его интересов находили отражение в составе его библиотеки, которая была одной из самых больших и разнообразных по содержанию в Европе, особенно в той части, что касается науки. О широте его интересов хорошо говорит перечень "наук и математических искусств", содержащийся в написанном им "Математическом предисловии к переводу Начал Евклида на английский язык, выполненному Генри Биллингсли" (1570 г.). Здесь Ди упоминает о приложениях арифметики и геометрии не только в других областях математики и натуральной философии, но и "к вещам сверхъестественной, божественной и вечной природы".
С точки зрения историографии, многообразие интересов Ди описать настолько же трудно, как и разноообразие тех областей математики, которыми он занимался. Эзотерические устремления Ди были хорошо известны его современникам и продолжают волновать воображение многих людей сегодня, а академические ученые предприняли ряд попыток объяснить, как сочетаются его естественнонаучные интересы с занятием такими вещами, которые совершенно очевидно противоречат современным научным представлениям. На протяжении большей части XX века, пока не было проведено ни одного большого серьезного исследования его вклада в каноническую историю научной революции, большая часть историков считала Ди маргинальной фигурой. В 60-х и 70-х годах прошлого столетия возник новый образ Ди, как герметического мага, чему способствовали тщательные исследования влияния неоплатонических течений на развитие астрономии и натуральной философии в XVI и XVII вв. Синтетические исследования И.Р.Ф. Кальдера (1952), Питера Френча (1972) и Френсис Йейтс (1969,1972,1979), в которых подчеркивались занятия Ди оккультной философией, резко контрастировали тем самым историческим исследованиям Э.Г.Р. Тейлора (1930,1954), Френсиса Джонсона (1937) и Джона Хелиброна (1978), которые, обращая внимание на вклад Ди в математику, географию, астрономию и навигацию, отделяли его исследования в этих областях от оккультных занятий.
Наличие противоречащих друг другу характеристик Ди, как "ученого" и как "мага" послужило толчком к появлению в 1988 г. фундаментального биографического труда Николаса Клюли "Натуральная философия Джона Ди: между наукой и религией", в котором, в отличие от других работ, прослеживается эволюция образа мыслей Ди на протяжении всей его жизни. Это сочинение было дополнено воссозданным трудами Джулиана Робертса и Эндрю Ватсона каталогом библиотеки Джона Ди (1990 г.), библиографическим подвигом, в котором не только продемонстрировано, насколько велика и разнообразна по содержанию была библиотека Ди, но и перечислены многочисленные рукописи Ди и сделанные его рукой аннотации в печатных книгах. Малоизвестные сочинения Ди и сделанные им заметки на полях других книг исследуются также во влиятельной монографии Уильяма Шермана "Джон Ди: политика чтения и письма" (1995 г.). Шерман, анализируя деятельность Ди в рамках широкого контекста экономической и научной жизни во времена правления Елизаветы I, концентрирует свое внимание на его активной роли в качестве придворного, политического и экономического деятеля, "интеллектуала". Оккультным занятиям Ди посвящена работа Деборы Харкнесс, в которой исследуются такие интересы Ди, как толкования Апокалипсиса, общение с ангелами и занятия алхимией, которые рассматриваются не как интеллектуальная аберрация, а как естественное продолжение его занятий натуральной философией, а общая картина всех видов его деятельности дополняется описанием его домашней жизни в Мортлейке (1997 г., 1999 г.).
По мере того, как изменялась политическая ситуация в начале современной эпохи, изменялись и присущие этому времени представления о том, какого рода деятельность является добропорядочной, а какая нет. Попытки найти для себя устойчивое положение на шаткой и многоконфессиональной политической сцене Англии эпохи Тюдоров и Европы эпохи контрреформации исследуются в недавно появившейся биографической работе Глина Перри "Самый главный чародей Англии: Джон Ди" (2011 г.) Перри прослеживает не всегда успешные попытки Ди избавиться от репутации "колдуна", и тот ряд усилий, которые он предпринимал, чтобы защитить свою репутацию и упрочить карьеру. В этой работе Перри анализирует деятельность Ди в контексте того повышенного интереса к алхимии, астрологии и ангельской магии, который был характерен для европейских придворных обществ.
Эти научные изыскания, наряду с материалами междисциплинарных коллоквиумов, проводившихся в Лондоне, Шегеде и Аархусе, а также симпозиума по алхимической деятельности Джона Ди, состоявшимся в Лондоне, позвляют не только лучше понять достижения Ди с исторической точки зрения, но и по новому взглянуть на всю ту сложную взаимосвязь различных областей знания, которая существовала в елизаветинскую эпоху. Подробные очертания всей этой исторической картины даются в эссе Стивена Клюкаса "Джон Ди: английская междисциплинарная мысль эпохи Возрождения" (2006 г). В этой работе, где перечисляются разнообразные интересы Ди, простирающиеся от навигации до каббалистики, подчеркивается как существенно междисциплинарная природа знания начала современной эпохи, так и то, до какой степени широта интересов Ди, столь важная для истории науки, часто являлась причиной раздражения современных комментаторов. "Очень часто", отмечает Клюкас, "деятельность Ди просто называли проблематичной, вместо того, чтобы попытаться объяснить ее".
Материалом для исследования этих вопросов могут послужить доклады, представленные на международной конференции, посвященной 400-летию со дня смерти Джона Ди, которая состоялась в 2009 г. в его собственной альма матер, в колледже св. Иоанна. Сборник этих докладов, в которых представлены результаты современных исследований, позволяет лучше взглянуть на фигуру Джона Ди как естествоиспытателя и философа, который был тесно связан со всей общественной, интеллектуальной и религиозной культурой своего времени. Пытаясь обрести покровительство и свободу для своей интеллектуальной деятельности, Ди играл роль советника у различных аристократов и царствующих особ, своих коллег и знакомых: он преподавал математику и навигацию, участвовал в работе Тайного Совета Елизаветы I, обсуждавшего реформу календаря, составлял гороскопы, в которых предсказывались различные политические события, и предлагал свои услуги как посредника между ангелами и императором Священной Римской Империи. Сборник докладов конференции, в которых обсуждаются все эти непростые вопросы, проливает свет на ту общественную, политическую и религиозную атмосферу, в которой развивалась наука в елизаветинскую эпоху, показывает, как шло распространение научных знаний и до какой степени они применялись на практике. Анализ круга связей самого Ди позволит нам лучше взглянуть на все многообразие научной деятельности в Европе начала современной эпохи.
2. ДИ И СОВРЕМЕННОЕ ЕМУ ОБЩЕСТВО.
Джон Ди родился в семье, общественное и экономическое положение которой во многом определило его дальнейшую судьбу. Его отец, Роуленд Ди, принадлежал одновременно как к придворному, так и к коммерческому миру, состоя на службе у короля Генриха VIII, занимая сначала должность дворецкого ("antesignanus dapiferorum"), а затем "королевского упаковщика". Хотя карьера Роуленда Ди завершилась неудачно как в финансовом, так и в политическом смысле, он отправил своего сына на обучение в Кембриджский университет, что позволило тому получить хорошее образование и приобрести знакомства, необходимые для построения карьеры при дворе. Роуленд Ди являлся также членом правления лондонской Мерсеровской Компании, что позволило и Джону также войти в совет этой компании в 1555 г., что позволило ему познакомиться с рядом предпринимателей, занимавшихся торговой деятельностью, в частности, с Локсом, которого Ди в дальнейшем консультировал в области географии и навигации. С другой стороны, от своей матери Ди унаследовал дом и земельное владение в Мортлейке, которые были расположены в удобной близости от Ричмондского дворца Этот дом затем послужил тем местом, в котором разместились его библиотека, музей и алхимическая лаборатория, в нем он принимал королеву и других посетителей; недвижимость также обеспечивала для него возможность брать деньги в кредит.
Занимаясь историческими исследованиями, Ди проследил свое генеалогическое древо до легендарных времен. Он претендовал на то, что является потомком короля Артура (в честь которого он назвал своего сына) и уэльской королевской семьи; Ди связывал свое происхождение с происхождением своей покровительницы, королевы Елизаветы I. Он также вывел родословную самой королевы от уэльского принца Мадога, и, таким образом, ее право на земли, открытые Мадогом в Новом Свете. Такие родственные связи могли послужить как основой для претензий на земельные владения, так и поводом для карьерного роста. В то же время, более практической основой для карьеры служили семейные связи Ди, например, его вторая жена, Джейн Фромонд, была близко знакома с фавориткой королевы Елизаветы Кери Ховард.
В работах Николаса Клюли и Стивена Памфри прослеживаются попытки Ди найти свое место в существовавшей иерархии. Он искал прямой поддержки со стороны королевы и других влиятельных лиц, и в то же время у него были свои собственные сотрудники и ученики. Его дом и библиотека в Мортлейке стали центром активности целого научного сообщества, и, как утверждает Николас Клюли, Ди мечтал придать этому сообществу форму, напоминающую современный "научно - исследовательский институт", который мог бы функционировать в национальных интересах и в интересах развития международной науки. Однако, планы Ди далеко не всегда встречали понимание у скупой знати и склонных к подозрительности служителей церкви. Ди так никогда и не удалось получить финансовую поддержку, соизмеримую по величине с его собственными интеллектуальными возможностями.
Свои соображения по этому поводу Ди изложил в своем автобиографическом сочинении "сборное перечисление" ("Compendious Rehearsal"), написанном в 1592 г. и для членов королевской комиссии, которой Елизавета I поручила расследование финансового положения Ди, и часть которого была затем им опубликована в ответ на обычные для того времени обвинения в колдовстве. В этой книге Ди пишет о своей жизни начиная с того момента, когда он, в возрасте 15 лет, приехал учиться в колледж Св. Иоанна. Ди пишет, что занимался в то время по восемнадцать часов в день. В 1546 г. Ди был избран помощником преподавателя греческого языка в только что основанном колледже св. Троицы в Кембридже, а в следующем году во время каникул посетил Лувенский университет, где познакомился с "несколькими учеными людьми, по большей части математиками, такими, как Гемма Фризиус, Герардус Меркатор, Гаспар Мирикийский, Антонио Гогава и др.". В 1550 г., в возрасте двадцати с лишним лет, он ездил в Париж и прочел там лекцию о Фукидиде, которая, как он утверждает, произвела сенсацию, в результате чего ему было сделано предложение работы от короля Франции и Парижского университета. В этом сочинении Ди также говорит о своих знакомствах с виднейшими европейскими учеными того времени: он был знаком с Гронсом Фине (1494–1555), Джироламо Кардано (1501–1576), Геммой Фризиусом (1508–1555), Федерико Коммандино (1509–1575), Герардусом Меркатором (1512–1594), Петрусом Рамусом (1515–1572),Абрахамом Ортелиусом (1527–1598), и с многими другими.
Связям, существовавшим между Ди и современными ему математиками, посвящены эссе Бруно Альмейды и Стивена Джонстона. Альмейда описывает годы становления Ди, его пребывание в Англии, в Лувене и в Париже и исследует ту роль, которую сыграл в формировании математического мышления у Ди португальский космограф Педро Нуньес (1502–1578). Поскольку переписка этих двух людей не сохранилась, Альмейда исследует пометки, которые Ди делал на полях книг и его работы по навигации, прослеживая влияние Нуньеса, которое проявлялось не только в работах Ди по локсодромической навигации, но и в той роли, которую Ди сыграл в превращении навигации в математическую дисциплину. Джонсон же, дополняя эту работу, анализирует одно недавно обнаруженное письмо, пытаясь пролить некоторый свет на содержание ныне утраченной работы Ди "Tyrocinium Mathematicum" (1559 г.), которая, вероятно, предназначалась для его ученика Томаса Диггса (1546–1595), и была посвящена Нуньесу. Утверждая, что в этой работе Ди делал ряд замечаний к десятой книге выполненного Биллингсли английского перевода Начал Евклида, Джонстон тем самым обращает наше внимание на этот аспект деятельности Ди, который нам гораздо более известен сейчас по "Математическому предисловию".
Эти исследования показывают нам, что в эпоху Возрождения и геометрия, и прикладная математика отнюдь не находились в состоянии застоя: для того времени были характерны технические диспуты, педагогические нововведения и разного рода обсуждения статуса, потенциала и сферы практического применения математической науки. Ди был знаком с работой Нуньеса "Трактат о сфере", который он, вероятно, читал не на языке оригинала, а в латинском переводе, который входил в книгу Диего де Са, полемизировавшего с Нуньесом. Комментарии и "советы" Ди касательно десятой книги Начал Евклида также с некоторой полемикой, а именно с критическими работами Рамуса в области евклидовой геометрии, в которых, в частности, обсуждалась десятая книга.
У Ди был собственный взгляд на евклидову геометрию, отличавшийся от точки зрения Рама и бывший более неоплатоническим по своему характеру, как мы можем видеть из "Математического предисловия", в котором Ди цитирует итальянского философа и аристократа Джованни Пико из Мирандолы (1463–1494). Как показывает Ж.М. Мандозио, Ди заимствует у Пико свое определение "формальных" чисел: они представляют собой платоновы формы, отличающиеся от "перечислимых вещей", встречающихся в повседневной жизни. Эти замечательные числа позволяют получить ответы на важнейшие вопросы, в том числе вселенского масштаба, например, определить, когда настанет конец света (что должно было произойти, согласно вычислениям Пико, 1 января 2000 г.). В отдичие от Пико, который пренебрежительно относился к использованию математики в повседневной жизни, считая, что евклидова математика не предназначена для практических приложений, Ди не видел для этого препятствий. В "Предисловии" он утверждает, что возвышенные и повседневные приложения математической науки непрерывно связаны между собой, образуя единое "всеобщее математическое искусство", высказывая точку зрения, которая, очевидно, встречала больше понимания у английского королевского двора, который был настроен утилитаристски, нежели абстрактные математические рассуждения Пико о иерархии чисел.
Рассуждая об этом всеобщем математическом искусстве, Ди делает ряд загадочных замечаний относительно "учения Альнирангиат" и других "оптических наук", которые связаны с его интересом к натуральной магии и прорицаниям. Ди также уделяет значительное место защите и определению роли астрологии - науки, в которой он считался столь же непревзойденным экспертом, как и в математике. В самом деле, можно очень хорошо заметить парадоксальную роль Ди играл при дворе, исследуя, в каких случаях его познаниями пользовались королева Елизавета и лорд Борхли [канцлер казначейства]. Когда того требовали политические причины, оба они прибегали к советам Ди как астролога, хотя Ди не всегда умел извлечь для себя выгоду из создавшейся благоприятной ситуации, как замечает Перри. Когда же политическая обстановка в стране стабилизировалась, то вновь возникали различные слухи о том, что Ди занимается колдовством, оппоненты Ди вновь начинали свои нападки на него, и доверие к нему снижалось.
Нечто аналогичное происходило у Ди и в области религии. Ди был рукоположен в сан католического священника во времена царствования Марии Тюдор, возможно, по каким то практическим соображениям. Затем, когда на престол взошла следующая королева, Ди долго и безуспешно пытался избавиться от пятна католицизма. Карьерный рост для него был затруднен по той причине, что конкурентами Ди являлись люди, чья религиозная благонамеренность ничем таким запятнана не была. Как пишет в своем эссе Памфри, Ди проигрывал в этом плане тем людям, которые могли похвастаться своим добрым протестантским прошлым, и которые либо подвергались преследованиям со стороны королевы Марии и сидели в тюрьме либо находились в ссылке в Нидерландах. Эту католическую репутацию, которую Ди однажды получил, ему затем оказалось очень нелегко разрушить.
Трудно переоценить то влияние, которое на личную судьбу Ди оказывали тогдашние религиозные нюансы, он жил в наэлектризованной атмосфере слухов о готовящемся испанском вторжении и католических заговорах, достоверность которых была весьма неопределенной, и к тому же люди тогда суеверно боялись надвигающейся смены тысячелетий. Подобно многим другим своим современникам, Ди пытался преодолеть те трудности, которые возникали для занятий натуральной философией в свете приближающегося апокалипсиса, в котором - как уверяли его беседовавшие с ним ангелы - ему предстоит сыграть важную роль. Известность Ди и его достижения на интеллектуальном поприще облегчали ему вход в королевские дворцы, однако он был не единственным человеком, который стремился рассказать о полученных им апокалиптических откровениях европейским монархам. Стивен Клюкас изучает параллели с историей одного из корреспондентов Ди, Роджера Эдвардса, чьи попытки заинтересовать тогдашних высокопоставленных представителей духовенства и государственных деятелей своей программой восстановления иудаизма могут послужить иллюстрацией того, как распространенные в обществе суеверия могут служить почвой для возникновения различных религиозных и политических спекуляций. Эдвардс в итоге уехал из Англии на европейский континент, пытаясь найти для себя более благодарную аудиторию; он был одним из большого количества ученых и писателей, которые в то время постоянно переезжали с одного места на другое, в поисках работы, новых знаний и под влиянием множества различных политических и религиозных причин, и страдали от недостатка понимания.
В период с 1583 по 1589 г. Ди со своей семьей также отправился в странствия, следуя совету своих ангельских наставников. Он отправился в добровольную ссылку в Восточную Европу, под влиянием отсутствия поддержки со стороны королевы Елизаветы, и рассчитывая на более благоприятную судьбу в Польше. На деле же, однако, оказалось, что не сам Ди, а его близкий помощник по магическим вопросам Эдвард Келли (1555–1597) привлек внимание и материальную поддержку европейских высокопоставленных лиц к своей фигуре, получив, в частности, выгодную должность при дворе императора Рудольфа II в Праге.
В другой моей статье исследовались архивные свидетельства деятельности Ди и Келли в Богемии, в частности, там утверждалось, что в распоряжении Ди находилась одна не дошедшая до наших дней рукопись - копия "книги Босома", авторство которой приписывается английскому алхимику Джорджу Рипли. Для Келли эта книга служила практическим руководством, и он использовал ее и другие труды Рипли для того, чтобы упрочить свой авторитет алхимика среди своих коллег и покровителей. Известность Келли как алхимика вскоре превзошла известность самого Ди, и Келли вскоре самостоятельно построил себе успешную карьеру. Такая же история снова повторилась потом еще раз в Англии, когда оказалось, что те абстрактные формулировки, которыми наполнен алхимический трактат Ди "Monas Hieroglyphica" (1564 г.), вызывают гораздо меньше интереса у королевы Елизаветы и лорда Борхли, чем гораздо более конкретные перспективы осуществления трансмутации, которые предлагали Мартин Фробишер, Джон Престалл и их коллеги.
На успешность карьеры Ди его книга "Monas Hieroglyphica" в лучшем случае не повлияла никак; император Священной Римской Империи Максимилиан II, которому Ди ее посвятил, по всей видимости, ее не прочитал; даже королеве Елизавете I, которая славилась тем, что была очень образованной, приходилось объяснять, о чем там идет речь, а для императора Рудольфа II, который взошел на престол после Максимилиана, она и вовсе оказалась слишком сложной. Тогдашних ученых туманность содержания этой книги не так сильно отпучивала, и некоторые из них заимствовали содержавшиеся в ней каббалистические и алхимические рецепты без ведома автора, что его раздражало (Clulee,1998; Forshaw,2005). Эндрю Кемпбелл в своей статье исследует один такой случай, связанный с неизвестной ранее работой монаха кармелитского ордена Паоло Антонио Фоскарини (1562–1616). "Монада" послужила основанием для одиннадцати тезисов, изложенных в трактате Фоскарини "Scientiarum et Artium Omnium Ferme Anacephalaeosis Theoretica" (1592 г.), который является наиболее ранним из известных итальянских сочинений, в которых упоминается книга Ди. В христианизированной трактовке Фоскарини Монада представляет собой символ слова Божия, в то время как ее алхимическому значению не придается боьшого внимания, возможно потому, что в ордене, к которому принадлежал автор, существовал запрет на занятия алхимией. Тем не менее, предоставляя доказательства каббалистической важности Монады, Фоскарини даже превосходит самого Ди, ссылаясь на целый ряд источников, включая и наставника самого Ди, аббата Тритемия из Спонгейма.
С алхимией также тесно связана такая тема, которая остается наиболее проблематичным аспектом деятельности Ди: его общение с ангелами. В его рукописях, которые сам Ди называет "Libri Mysteriorum", описаны его диалоги с нематериальными существами нечеловеческого происхождения, которые осуществлялись Ди при помощи нескольких "скраеров", медиумов, состоящих у него на службе, главным образом Келли. Эти контакты происходили в доме самого Ди, и при этом использовались различные материальные предметы, такие, как грифельные доски и "магические кристаллы" (о чем пишут С. Аккерман и Л. Девуа), иногда при контактах присутствовали свидетели, принадлежавшие к узкому кругу привилегированных знакомых Ди. Какова на самом деле была природа этих контактов и до какой степени сами медиумы навроде Келли могли подтвердить достоверность получаемых сообщений, в настоящее время неясно. Сам Ди совершенно определенно считал, что его собеседники способны предоставить ему важную информацию в области алхимии, эсхатологии, а также дать советы личного и духовного характера. Эти советы оказывали на его собственную деятельность, иногда в очень сильной степени: именно по совету ангелов он решил переехать в Восточную Европу; следуя их указаниям, он осыпал упреками императора Рудольфа II во время своей единственной аудиенции. Ди, таким образом, пытался выйти на контакт со сверхъестественными силами божественной природы, и вопрос о том, в какой степени ему это удалось, выходит за рамки исторической науки.
Именно этот аспект деятельности Ди наиболее волнует воображение людей, начиная с того времени, в которое жил он сам и до сих пор. Сам Ди был объектом внимания других людей; например, Виттория Феола пишет о некоем Элиасе Эшмоле, антикваре, который тщательно собирал дневники Ди, его записки о беседах с ангелами и другие рукописные материалы различного характера, в частности, составленные Ди гороскопы и инструкции по изготовлению магических сигил. Кроме того, как пишет Феола, Эшмол также коллекционировал предсказания погоды, которые делал Ди. Весь этот материал гораздо менее известен, чем выпущенная в 1659 г. М. Касабоном, современником Эшмола, книга под названием "Истинная и правдивая история о том, что на протяжении многих лет происходило между доктором Джоном Ди и различными духами". Сохранились также магические артефакты которыми пользовался Ди - отполированное обсидиановое зеркало и хрустальный шар. Аккерман и Девуа описывают эти и другие, имеющие отношение к Ди, предметы, хранящиеся сейчас в Британском музее, прослеживая в некоторых случаях историю этих вещей вплоть до времени самого Ди или очень близкого к нему.
Эти тексты и материальные предметы, позволяющие ученым пролить свет на необычные взаимоотношения Ди, Келли и беседовавших с ними ангелов, на протяжении столетий также привлекали внимание людей совсем другого рода. Разнообразные коллекционеры и библиофилы начали охотиться за книгами Ди еще при его жизни, что, в частности, привело к тому, что его библиотека была разграблена, пока он был за границей (Roberts & Watson, 1990). Репутация мага и колдуна, с которой Ди безуспешно боролся на протяжении своей жизни, еще более укрепилась благодаря стараниям таких коллекционеров, как сэр Роберт Коттон(1571–1631). Коттон интересовался книгами и рукописями Ди главным образом, как антиквар, но именно благодаря ему стало возможным издание Касабона "Правдивой и истинной истории", которое было сделано по заказу внука Коттона, и изготовление золотого диска, который хранится в Британском музее; Коттону же мы обязаны тем, что до наших дней сохранились "Libri Mysteriorum", хранящиеся теперь в Британской библиотеке.
Наверное, современные представления о Ди могли бы быть совсем другими, если бы до наших дней дошли не "Libri Mysteriorum", а "Tyrocinium Mathematicum", если бы сохранилось что нибудь из большой коллекции математических инструментов Ди, в которой были глобусы и другие инструменты, изготовленные самими Фризиусом и Меркатором, а также астролябия, сделанная Уильямом Боро. Однако наше современное понимание того духа, который царил в среде ученых начала современной эпохи, было бы не таким полным, если бы мы не знали о всем том разнообразии интересов Ди, которое продолжает вызывать споры историков. Для ученых, математиков и философов того времени было совершенно естественно отгадывать прошлое и предсказывать будущее с помощью небесных светил, совершать алхимические превращения веществ, и пытаться глубоко проникнуть в тайны не только материальной, но и божественной природы. Тогда существовало теснейшее взаимного переплетение "естественнонаучного" и "оккультного" знания, которое столь неприятно и удивительно для современных историков науки. Именно в контексте такого переплетения и следует рассматривать фигуру Джона Ди, выдающегося мыслителя, практика и передового ученого своего времени.
БЛАГОДАРНОСТИ
Конференция, посвященная 400-летию со дня рождения Джона Ди, получила щедрое финансирование со стороны Общества исследования эпохи возрождения, Британского общества истории науки, Библиографического общества и отделения истории и философии науки Кембриджского университета. Я хочу выразить признательность всем этим учреждениям, а также организаторам конференции, К. Тейлор и П. Форшоу, всем участникам и докладчикам, которые принимали участие в наших двухдневных дискуссиях. При подготовке к печати материалов конференции, я пользовалась поддержкой гранта 090614/Z/09/Z исследовательского фонда Wellcome Trust. Наконец, я хочу выразить благодарность всем тем читателям, чьи конструктивные и ценные замечания помогли улучшить как отдельные материалы, так и весь сборник в целом.