Юнг об инфляции:
«Сознание в состоянии инфляции всегда эгоцентрично и не способно осознавать ничего, кроме собственного существования. Оно неспособно учиться у прошлого, неспособно понимать происходящее сейчас и неспособно делать правильные заключения относительно будущего. Оно загипнотизировано самим собой, и поэтому с ним бесполезно спорить. Оно неизбежно обрекает себя на бедствия и катастрофу, приводящие, в конечном итоге, к своему собственному уничтожению. Парадоксально, однако, то, что инфляция есть регрессия сознания в бессознательное. Это случается всегда, когда сознание берет на себя слишком много бессознательных содержаний и утрачивает способность к различению, без чего собственно (sine qua поп) сознания и нет» (CW 12, par. 563; ПА, пар. 563).
и далее...
Большая психическая опасность, всегда связанная с индивидуацией или развитием Самости, заключается в идентификации эго-сознания с Самостью Это приводит к инфляции, угрожающей эго-сознанию распадом> (, The Archetypes and the Collective Unconscious, CW 9i, par 254
Хорошей иллюстрацией этого психического феномена является миф о царе Фессалии, Эрисихтоне.
Гимн Деметре
С неизбежными купюрами, приведем вначале миф в той форме, в которой его представил Каллимах в гимне “К Деметре”.
В давнее время не Книда предел, но Дотий священный
Племя пеласгов еще населяло, они посвятили
Рощу богине густую – сквозь листья стреле не пробиться,
Там и сосна возрастала, и статные вязы, и груши,
Там и сладчайшие яблоки зрели, электра яснее,
Там струилась вода из протоков. Не меньше ту рощу,
Чем Элевсин, иль Триоп, иль Энну любила богиня.
Демон благой отошел меж тем от Триопова рода.
И через то Эрисихтон был злым подвигнут советом:
Двадцать служителей он повел с собою, могучих,
Словно Гиганты, способных хоть целый град ниспровергнуть
Их секирами всех ополчил, ополчил топорами –
И предерзких толпа к Деметриной кинулась роще.
Был там тополь огромный, до неба росшее древо.
Тень в полуденный час для игры дарившее нимфам,
Первый принявши удар, печально оно восстенало.
Вот Деметра вняла, как тополь страждет священный,
И промолвила в гневе: “Кто дивные рубит деревья?”
Но попытка Деметры урезонить зарвавшегося
буяна встретила решительный отпор:
“Прочь, – он вскричал, – иль моим топором тебя поражу я!
Что до этих дерев, то они пойдут на укрытье
Для чертога, где радостный пир сотворю я с друзьями!”
Юноша кончил, была записана речь Немесидой.
Гневом вскипела Деметра, мертвые от страха слуги
Прочь пустились бежать, в лесу топоры покидавши,
Их Госпожа отпустила, людей подневольных, не доброй
Волей пришедших сюда, но владыке молвила гневно:
“Так, хорошо, хорошо, о пес, о веселых
Ныне пекися пирах! Предстоит тебе трапез немало”.
Так провещала она, Эрисихтону горе готовя,
В тот же миг он был обуян неистовым гладом,
Жгучим, ярости полным, и злой в нем недуг поселился.
О, злосчастный! Чем больше он ел, тем больше алкал он.
Двадцать слуг подносили еду, а вина – двенадцать.
Ибо гневом пылал Дионис с Деметрой согласно:
Что ненавидит Деметра, всегда Дионис ненавидит.
Дома меж тем запершись, целодневно с утра до ночи
Ел он и ел без конца, но вотще – свирепый желудок
Только ярился сильней, как будто в пучину морскую
Все погружались бесплодно, нимало не пользуя, яства.
Словно снег на Миманте иль воск в сиянии солнца,
Так он таял и таял сильней, пока не остались
Только жилы одни у страдальца, да кожа, да кости.
Но когда от зубов ненасытных все опустело,
На перекрестке дорог уселся царственный отпрыск
Клянча сухие куски и стола чужого отбросы.
ЭРИСИХТОН
Не одного царя скифов, Линха, покарала Деметра, она покарала и царя Фессалии, Эрисихтона. Надменен и нечестив был Эрисихтон, никогда не чтил он богов жертвами. В своей нечестивости он осмелился дерзко оскорбить великую богиню Деметру. Он решил срубить в священной роще Деметры столетний дуб, бывший жилищем дриады, любимицы самой Деметры. Ничто не остановило Эрисихтона.
-- Хотя бы это была не любимица Деметры, а сама богиня, -- воскликнул нечестивец, -- все же срублю я этот дуб!
Эрисихтон вырвал из рук слуги топор и глубоко вонзил его в дерево. Тяжкий стон раздался внутри дуба, и хлынула кровь из его коры. Пораженные стояли перед дубом слуги царя. Один из них осмелился остановить его, но разгневанный Эрисихтон убил слугу, воскликнув:
-- Вот тебе награда за твою покорность богам!
Эрисихтон срубил столетний дуб. С шумом, подобным стону, упал дуб на землю, и умерла жившая в нем дриада.
Надев темные одежды, дриады священной рощи пришли к богине Деметре и молили ее покарать Эрисихтона, убившего их дорогую подругу. Разгневалась Деметра. Она послала за богиней голода. Посланная ею дриада быстро помчалась на колеснице Деметры, запряженной крылатыми змеями, в Скифию, к горам Кавказа, и там нашла на бесплодной горе богиню голода, с впалыми глазами,
бледную, с растрепанными волосами, с грубой кожей, обтягивавшей одни кости.
Посланная передала волю Деметры богине голода, и та повиновалась велению Деметры.
Явилась богиня голода в дом Эрисихтона и вдохнула ему неутолимый голод, сжигавший все его внутренности. Чем больше ел Эрисихтон, тем сильнее становились муки голода. Все свое состояние истратил он на всевозможные яства, которые только сильнее будили в Эрисихтоне неутолимый, мучительный голод. Наконец, ничего не осталось у Эрисихтона -- лишь одна дочь. Чтобы добыть денег и насытиться, он продал свою дочь в рабство. Но дочь его
получила от бога Посейдона дар принимать любой образ и каждый раз освобождалась от покупавших ее то под видом птицы, то коня, то коровы. Много раз продавал свою дочь Эрисихтон, но мало ему было денег, которые выручал он от этой продажи. Голод мучил его все сильнее и сильнее, все нестерпимее становились его страдания. Наконец, Эрисихтон стал рвать зубами свое тело и погиб в ужасных мучениях.
======================
В земном раю человек не знает избыточных желаний, как и в мифическом золотом веке, описанном Гесиодом. Однако уже в истории с яблоком с древа познания человек открывает в себе одержимость голодом, которого нет у животных. И так, задолго до того, как мы начали говорить о психопатологии, человек «изобрел» булимию. За многие века до возникновения экономики он изобрел инфляцию, потому что завладел ненужными ему излишками, - власть, деньги, материальные ценности - всем, чем обладает Великая Мать - властительница материального мира. Во благо ли?
В мифе об Эрисихтоне, человек (царь) достигая пика власти, впадает в крайне опасную иллюзию вседозволенности, что с точки зрения аналитической психологии, соответствует состоянию эго-инфляции. Такое состояние можно описать как психологическое насилие эго-сознания над реальностью, материей (представленной архетипом Великой матери) с мощным искажением ее, незаконным присвоением Эго, архетипической энергии бессознательного, выходом за пределы человеческих возможностей и идентификацией с ноуменом (Самостью). Эго выступает в роли Гермеса-трикстера, вора, прометеевского антигероя, крадущего божественный огонь, и как Прометей, наказывается одиночеством и телесными страданиями.
Много веков утекло со времен поведанных нам Каллимахом, но "ничто не ново под луною", и современные эрисихтоны "героически" сражаются с Великой Матерью. Кто победит? Не читают древних мудрецов, а зря...