Ольга Н. » 17 сен 2011, 07:05
Материал - просто кладезь для аналитков, как мне кажется.Причем, не только по поводу нелюбви Ахматовой к Чехову.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Александр Кушнер
«О нелюбви Ахматовой к Чехову рассказали многие мемуаристы, этой теме посвятил Лев Лосев статью, в которой справедливо заметил, что относилась она к Чехову даже не равнодушно, а "с отрицательной агрессивностью". Объяснений этому феномену Лосев не находит: Он пишет: "Неприязнь Ахматовой к Чехову, при их несомненном литературном сродстве, иррациональна, загадочна, и все гипотетические объяснения неудовлетворительны". Остается разве что, согласно теории Харольда Блума, объяснить эту неприязнь "неврозом влияния": "По Блуму, - говорит Лосев, - все великие поэты страдают "неврозом влияния", и первейший симптом этого невроза - отталкивание от источника влияния, т.е от непосредственного предшественника".
===================================================================================
Евгений Никифоров
« Ахматовой не нравилось, как Чехов изображал художников, она говорила: «По-видимому, Чехов невольно шел навстречу вкусам своих читателей - фельдшериц, учительниц, - а им хотелось непременно видеть в художниках бездельников».
Как всякий неординарный человек, Ахматова в своих убеждениях и пристрастиях не всегда шла вслед за логикой и не требовала от себя последовательности в суждениях. Конечно же, читателями Чехова на переломе веков были не одни только «фельдшерицы» и «учительницы».
«Прежде всего, - говорила она, - я не люблю его драматургию. Я не люблю его потому, что все люди у него жалкие, не знающие подвига. И положение у всех безвыходное. Я не люблю такой литературы. Я понимаю, что эти черты чеховского творчества обусловлены временем, но всё равно - не люблю».
Л. К. Чуковская, в отличие от Ахматовой Чехова любившая, пыталась хоть частично оправдать и объяснить поэтессу: «…нелюбовь Анны Андреевны к Чехову - это у неё не своё, личное, ахматовское, а, я подозреваю, «цеховое», акмеистическое, что-то от неведомого мне и уже непонятного знамени определённого поколения и круга людей искусства».
Русская интеллигенция не могла простить Чехову нелицеприятных обвинений в том, что не только «царские сатрапы», жандармы и «прокуроры» виноваты в ужасах каторги, а «все мы», как настоятельно подчёркивал он. Об это нелицеприятно писала Л. Гинзбург: «Кающееся дворянство заглаживало первородный грех власти; кающаяся интеллигенция – первородный грех образования. Никакие бедствия, никакой опыт, никакой душевный холод не могут снять до конца этот след».
Чехов стал тем зеркалом, на которое, по пословице, неча пенять, коли рожа крива. Удивительно только то, что Анна Ахматова, пострадавшая от новой власти, как говорится, по полной программе, не смогла найти в себе силы (или прозорливости?), чтобы избыть в себе эту давнюю интеллигентскую инерцию и признать правоту Чехова.
=================================================================================================================
Игорь Лосиевский
«Ахматовские отзывы о личности и творчестве Антона Павловича Чехова звучат как приговор. Судите сами.
"Чехов и стихи несовместимы" (запись Н.Ильиной).
"Чехов противопоказан поэзии (как, впрочем, и она ему). Я не верю людям, которые говорят, что любят и Чехова, и поэзию. В любой его вещи есть "колониальные товары", духота лавки, с поэзией несовместимая. Герои у него скучные, пошлые, провинциальные. Скажут, такова была жизнь, но у Толстого почему-то та же жизнь - другая, и даже третья" (запись А. Наймана).
Английский русист Исайя Берлин вспоминает: "Ахматова говорила мне, что не может понять этого поклонения Чехову: его вселенная однообразно тускла, никогда не сияет солнце, не сверкают мечи, все покрыто ужасающей серой мглой - чеховский мир - это море слякоти с беспомощно увязшими в ней человеческими существами, это пародия на жизнь".
Еще несколько высказываний Ахматовой:
"Рассказ неизвестного человека" - как это фальшиво, искусственно. Разве Чехов знает чиновничество? Высшая петербургская бюрократия - а он из них делает каких-то околоточных из Царево-Кокшайска!... А как он крестьян описывал... Возьмите крестьян у Толстого - вот тот их знал!"
"О "Попрыгунье": "Уж очень это симметричный рассказ. В искусстве симметрия нехороша. Кроме архитектуры. А здесь это уж очень элементарно".
О "Невесте": "...это какая-то болезненная вещь. Все время жажда жить. Жить, жить, жить! Ну что это такое? Человек вовсе не должен быть одержим идеей жизни, это получается само собой. Надя очень жестока, ей никого не жаль, ни матери, ни бабки, только "жить".
И более серьезное обвинение, совсем уж несправедливое: "И Чехов многого не видел. Как-то близоруко смотрел на Россию. Так нельзя - слишком близко, тогда видны только тараканы в щах».
Каковы причины этой очевидной "невстречи"?
Одна из основных причин, полагает А.Г. Найман, - существенные расхождения в оценках природы и роли искусства. Ахматовой было присуще понимание творчества как сверхчувственного явления. Художник обретает способность различать фрагменты "мирового поэтического текста", диктуемого высшей духовной силой. По мнению Анны Андреевны, Чехов, склоняясь к материализму и атеизму, вольно или невольно унизил достоинство "человека искусства". Восприятие этого "диктанта", узнавание подлинника, - по словам Ахматовой, "страшный труд, духовный и физический", на пределе возможностей человека, а Чехов "невольно шел навстречу вкусам своих читателей.
С Ахматовой не соглашался Борис Пастернак, открывший для себя Чехова только в 40-е годы. Он считал, что Чехов - единственный русский писатель, не проповедующий читателю: "Он чистый художник - у него все растворено в искусстве - он наш ответ Флоберу".
У всех на слуху непринятие чеховской драматургии Львом Толстым, а вот Ахматова, преклоняясь перед его гением, разделяя это его отношение к пьесам Чехова, неизменно осуждала Льва Николаевича за отказ от пути "чистого художника", называя его "назойливым проповедником", впавшим в "грех учительства".
Но не все так просто у таких непростых людей, как Ахматова. Сына своего они назвали в честь Толстого: Лев Николаевич Гумилев.
А между тем, быт, изображенный Чеховым, был хорошо знаком Ахматовой по 1890-1900-м годам. Найман в её письмах выявил слой "чеховской стилистики": "Хорошие минуты бывают только тогда, когда все уходят ужинать в кабак...", "Летом Федоров опять целовал меня, клялся, что любит, и от него пахло обедом...", "Денег нет, Тетя пилит. Кузен Демьяновский объясняется в любви каждые 5 минут...", "Мне вдруг захотелось в Петербург, к жизни, к книгам", "Где ваши сестры? Верно, на курсах, о как я им завидую..."
Обо всем этом Анне Андреевне не хотелось вспоминать. "Человеческая память, - писала Ахматова в набросках к мемуарной книге, - устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельные моменты, оставляя вокруг неодолимый мрак". И ахматовское замечание о "чахоточной" прозе, надо полагать, имеет личный подтекст. Туберкулез, опустошивший семью Ахматовой, угрожавший и ее жизни, оставил глубокие следы в творчестве поэта: "Умирая, томлюсь о бессмертьи...". "И я, больная, слышу зов, шум крыльев золотых", "Мой румянец жаркий и недужный...". О петербургской весне: "Трудным кашлем, вечерним жаром наградит по заслугам, убьет".